Ромашковый венок

Картинка десятилетней давности живет в моей памяти ярким слайдом. Не стирают ее ни время, ни новые впечатления, ни утверждения: мол, слишком грустно все это. Согласна, грустно, только ведь картинку-то эту нарисовала сама жизнь, как ее сотрешь? Как сотрешь этот тихий летний вечер, когда только-только скрылось солнце и еще полоской розовой помады жеманился край неба где-то там, у дальней деревни, которая раскинулась по другому, заречному берегу, когда вода уже задышала прохладой и от нее змейкой поползла на луг белесая полоска тумана? И сам луг, еще полчаса назад расстилавшийся ровной пестрой скатертью, сразу перестал быть ровным, мгновенно покрылся какими-то воздушными ямами и пригорками.

Помню, как невольно залюбовавшись этим полным загадочности превращением, я, опустив тазик с бельем на землю, остановилась на тропинке, которая круто и узко скатывалась к реке.

Вот тогда-то совершенно для меня неожиданно из нагромождения туманных гор и впадин медленно выплыли две фигуры: одна тоненькая, голенастенькая, в коротком ситцевом платьице, другая – высокая, крепкая, с бронзовым загаром на мускулистой обнаженной спине. Они брели, взявшись за руки, и о чем-то тихо, изредка, с большими перерывами, переговаривались, брели наугад, без тропинки, прямо по цветущему мокрому лугу – городская девочка и мальчик из нашей деревни.

Осторожно отступив в ольховые заросли, чтобы не спугнуть это юное счастье, может быть, впервые так широко расправившее свои готовые взлететь крылья, я старалась затаить дыхание, чтобы даже соловьи, рассыпавшие свои трели по прибрежному мелколесью, не почувствовали постороннего и не встревожились напрасно.

Мальчик и девочка прошли мимо меня, так ничего и не заметив. На шее у девочки красовалось ожерелье из белых лилий, что во множестве растут в тихих заводях наших рек и речушек, позволяя мальчишкам проявлять геройство – плавать на другую сторону реки, вылавливать их в перепутавшихся водорослях и плыть обратно, держа цветок в зубах. Другое дело, если за лилиями удавалось отправиться на лодке, тогда их рвали пучками и щедро дарили любимым…

Когда ослепшие от внезапного, такого непостижимо яркого, похожего на вспышку молнии чувства, они, совсем еще дети, скрылись из вида, я спустилась к реке и шагнула в лодку, чтобы удобнее было полоскать белье. На корме лежал ромашковый венок, оставленный юной парой. Забыв про белье, я взяла его в руки и уплыла мыслями в собственную юность, в свои первые печали и радости…

К сожалению, у сказки той первой любви, которую я случайно подсмотрела и подслушала, не оказалось счастливого финала, вопреки развитию сказочного сюжета: мальчик погиб в “горячей точке”, а девочка через несколько лет вышла замуж за его одноклассника. Иногда они попадаются мне навстречу с малышом, который делает первые шаги.

Сначала в такие минуты в моей душе появлялось какое-то ревнивое чувство, нет, не обида, а что-то вроде разочарования… Это длилось до тех пор, пока однажды, посещая сельское кладбище, я не подошла к могиле того паренька… Среди моря ярких китайских цветов скромно лежал засохший венок из полевых ромашек.

Фото Т.Алексеевой