Волшебный фонарик

Иногда письмо находит адресата спустя долгие годы, даже если оно написано не на листе бумаги, а на заборе и состоит всего из нескольких слов.

Мишка и Алька были одноклассниками, и учились они в четвертом классе. Алька, сероглазая, по-северному белолицая, привлекала внимание многих мальчишек, даже старшеклассников, тем, что ее нельзя было назвать букой или пустосмешкой – веселость и печаль жили в ней одновременно.

Мишке нравилось, когда Алька, похожая чем-то на вольную птицу, ни с того ни с сего предлагала ему:

– Давай сбежим с рисования!

И он, обычно такой рассудительный, легко подчинялся ее нелепым предложениям. Они шли на берег реки, швыряли портфели в черемуховые заросли и начинали говорить. Вернее, говорила только Алька, самозабвенно, взахлеб рассказывая ему о том, что успела за ночь прочитать в маминой книжке “про любовь”. Мишка слушал, открыв рот, и, забывая сглатывать слюну, время от времени вытирал подбородок своей шершавой от цыпок ладошкой.

На следующий день директор собирала общешкольную линейку, выставляла их на всеобщее обозрение и начинала песочить. В какой-то миг Алька не выдерживала, делала шаг вперед, заслоняя собой Мишку, и начинала голосить так громко и протяжно, что становилась похожей на побитую деревенскую бабу, которая плачет не столько от боли, сколько от обиды.

Мишка слышал, как испуганно шептались учителя:

– Вот, довели девчонку до истерики…

Директор поскорее заканчивала линейку, так и не объявив о той каре, которая обрушится на их головы, если они посмеют еще хоть раз…

Ослабевшая от плача Алька тащилась в класс, всем своим видом показывая полное нервное истощение. Но, едва захлопывалась за ней дверь, как Алька вмиг становилась опять сильной и, больно стукнув Мишку по спине, канючила:

– Пойдем сегодня на берег…

Мишка отнекивался:

– Не… Отстань… Некогда мне. Мамка просила травы поросенку надрать…

Он старался не смотреть в сторону Альки, потому что знал: она наверняка уже вмиг поменялась и теперь напоминала побирушку, которая просит хлеб, постукивая в стекло своей клюкой, – ну как такой откажешь?

Вечером Алька являлась пред очами Мишкиной матери и непонятным, никак не разгаданным Мишкой способом умудрялась принять весь гнев на себя так, что Мишка не только не получал даже малейшей взбучки, а, наоборот, оказывался чуть ли не в героях.

Но однажды к Мишкиному отцу приехал друг из большого города. Для деревенских это считай, что иностранец. Он привез Мишке в подарок удивительную вещь – фонарик. Алька готова была лечь к Мишкиным ногам, чтобы фонарик хоть на один вечерок оказался у нее. Мишка, конечно же, дал, хотя сам еще не наигрался замысловатой штуковиной.

Алька же, придя домой, тут же решила исследовать все внутренности – от чего горит, почему, чем крепится круглое стеклышко. Сборка произошла так же быстро и удачно, как и разборка, если не считать, что серебристые ушки, удерживающие стекло, никак не хотели подчиняться и ложиться ровно. Алька подгибала их и отгибала снова, подгибала и отгибала до тех пор, пока одно из них не сломалось, а за ним и другое. Она с ревом понеслась к отцу, который помог лишь тем, что примотал стекло медной проволокой, стало некрасиво и слишком заметно.

Наутро Алька ластилась к Мишке, как любимая собака к дяде Федору. Мишка стеснялся, в перемены старался улизнуть на улицу и в класс возвращался только вместе с учителем. Но в одну из перемен Алька все-таки успела шепнуть ему:

– В семь вечера под мостом.

Он не успел даже удивиться и переспросить, почему под мостом?

До самых сумерек Алька маялась, прижав злополучный фонарик к груди, там, где сердце…

Гордая и ранимая, она не хотела, чтобы Мишка видел ее слезы, поэтому под мост пришла, когда туман подернул весь берег. Мишка уже измаялся, поджидая ее. Она протянула фонарик:

– Теперь ты убьешь меня? – и заплакала.

Мишка не сразу заметил накрученную по стеклу проволоку, а когда заметил, то испугался, но не за фонарик, а за плачущую навзрыд Альку. Утешая ее, он твердил:

– Подумаешь, да мне дядя Степан в следующий раз миллион таких фонариков привезет…

Алька молчала и продолжала плакать, но уже совсем другими, благодарными слезами.

А вскоре родители Альки переехали в другую область, на родину матери, и Алька с Мишкой не встретились больше никогда. Только однажды пришло письмо от соседки, в котором она сообщила, что на заборе их старого дома появилась странная надпись:

“Алька! Я тебя люблю!”.