Ночной разговор

Первая любовь приносит с собой много незабываемых событий, каждое из которых также переживается впервые: первое счастье взаимности, первые мечты о близости, первая боль, первое отвержение, первое разочарование…

Речка называлась Сары-Сай, что в переводе с казахского означает Желтая. Но желтой она не была. Серым узким пояском извивалась она среди выжженной степи, а к концу лета высыхала.

– Оазис, – грустно вздыхала повариха тетя Шура.

Готовить приходилось на привозной воде: речная в пищу не годилась.

Лагерь был разбит так, что прямо из палаток можно было нырнуть в прохладную мутную воду и спастись на время от изнуряющей жары.

Здесь проводили свои последние каникулы ребята одной московской школы. Они работали в геофизическом отряде. Измеряли сопротивление Земли, с трудом втыкая в нее тяжелые электроды, записывали показания приборов, разбирали старые карьеры.

Валерку Петрова взяли в эту экспедицию “условно”, т.е. до первого замечания. Причиной такого решения были и неважная учеба, и срывы в поведении... Но Марина Сергеевна, его классный руководитель, считала, что не это самое страшное в его жизни.

– Самое страшное, – говорила она, близко заглядывая ему в глаза,– это твоя, прости меня за откровенность, какая-то... душевная лень, что ли...

– Мне кажется, – добавила она, с состраданием глядя на него, как на тяжелобольного человека, – очень многое проходит мимо тебя, а ты как будто доволен собой и своею жизнью. Человеку-то надо “не три аршина земли”? Верно?

Итак, его взяли до первого замечания. От души посмеялся он над этим решением, когда сначала они пять часов летели до Караганды, потом еще два до Джезказгана и до вечера тряслись по степи на стареньком автобусе.

В экспедиции с первого дня Валерке понравилось всё. А больше всего работа – работал он лучше всех. Это сразу отметил старый геолог Иван Алексеевич и научил Валерку обращаться со сложными приборами.

Валерке был очень нужен успех. Дело в том, что он еще в школе начал присматриваться к Свете Максимовой. В девятом классе она как-то вызвалась помочь ему по математике, однажды навестила, когда он болел...

Здесь, когда они оказались в одной бригаде, она понравилась ему еще больше. И вот сегодня вечером он сказал:

– Свет, пойдем погуляем, а?

Степь была прекрасна, благоухала какими-то неземными запахами. Странно выглядели в лунном освещении и дальние холмы, и даже их невзрачная речка. Всё было как в сказке. И Светлана показалась ему маленькой девочкой, которую надо было защитить. Ему очень хотелось рассказать ей о себе, но он молчал. Они шли по степной дороге, а потом Светлана остановилась.

– Уже поздно, Валерка, – сказала она. – Пойдем домой.

Утро следующего дня было бурным. Ни свет ни заря прикатил начальник отряда Алимбай Сахиевич, молодой и энергичный человек. Сначала он громко отругал всех – почему медленно идет работа?! Потом, как всегда неожиданно, – никак нельзя было представить, что он сделает через секунду, – преспокойно уселся на самодельную скамью на кухне и сообщил, что приехал по другому делу.

– Соседи-буровики, – сказал он, – просят недели на две одного человека, обязательно мальчика. И желательно самого сильного.

Марина Сергеевна посмотрела на Валерку.

– Поедешь? – спросила она.

Еще бы! Буровая! Кто же откажется? Но, уже собирая рюкзак, он сообразил, что две недели будет жить один, без ребят, и целых две недели не увидит Светлану, и пожалел, что согласился.

Машина мчалась по степи, поднимая клубы пыли.

– Да, а план-то недельный вы опять не сделали, – повернулся к нему Алимбай Сахиевич.

– Еще бы! – сказал Валерка. – Уже три дня как все машины барахлят. А пешком много не наработаешь...

– Почему же вы молчите? – так и взвился начальник.

– Потому что, когда вы ругаетесь, вставить слова невозможно, – объяснил Валерка. – Даже Марина Сергеевна пасует. Она говорит, что вы, кричащий, действуете на нее, как удав на кролика.

– Как это? – не понял Алимбай Сахиевич.

– Она цепенеет.

Начальник рассмеялся, повеселел и всю дорогу рассказывал Валерке о своей недавней студенческой жизни. А когда показалась буровая, сказал неожиданно теплым, даже нежным голосом:

– Смотри, какая красавица! Правда, похожа на Эйфелеву башню?

Ну что такое две недели в жизни человека? Каждый скажет, что за это время ничего особенного произойти не может.

В Валеркиной жизни две недели, проведенные на буровой, стали временем интересной работы, знакомства с замечательными людьми. Было здесь и другое: за эти две недели он понял, что влюбился по-настоящему!

Теперь он думал о Светлане постоянно... И когда вечерами бродил по степи, наблюдая, как медленно садится пунцовое солнце... И когда набрел на озеро со спящими лилиями, потянул одну из них за тонкий зеленый шнур и вдохнул ее нездешний аромат...

Он мечтал, и перед его глазами проходили, словно кадры кинофильма, то школьный вечер... Вот она в платье, как у Наташи Ростовой. Он идет к ней через весь зал – и глаза ее радостно вспыхивают ему навстречу... То они идут в кино или в театр... То она пришла “болеть” за него: он играет в футбол за школьную сборную... Ему нравилось повторять ее имя. Света... Светлана... И он вспоминал ее светлые глаза, светлые волосы...

Перед отъездом он набрал для нее целую охапку лилий.

Чем ближе машина подъезжала к лагерю, тем сильнее он волновался.

– Валерка приехал! – весело закричал кто-то. Он увидел Свету, вспомнил, что в его рюкзаке томятся без воды цветы, но отдать их ей при всех не решился.

– Ну, ты стал совсем взрослым, – сказала Марина Сергеевна. – Просто удивительно – ведь всего две недели!

У костра он рассказывал об отряде буровиков. И это было впервые в его жизни – чтобы целый вечер он говорил, а все слушали... Потом, когда ребята начали расходиться, он подошел к Светлане.

– Свет, – сказал он. – Может, немного погуляем, а?

И видя, что она колеблется, попросил:

– Немного...

Они ушли так далеко от лагеря, что красный свет костра стал казаться маленькой светящейся точкой. Сегодня Светлана напомнила Валерке какую-то богиню... Волосы ее серебрились от света луны... Стройная, загорелая, легкая...

– Света, – он взял ее руку, – я люблю тебя.

Прямо над ними падала звезда, но он не успел загадать желания.

– Знаешь, Валерка, – сказала Света. – Знаешь, – повторила она, и голос ее дрогнул и стал каким-то жалким. – Просто не придумаю, как тебе это сказать... Врать я не хочу... А правда получается какая-то... недобрая, что ли ... Ты не обижайся на меня, пожалуйста. Ты хороший парень, я к тебе отношусь неплохо, но... я не могу полюбить тебя. Никогда этого не будет.

– Почему? – спросил Валерка.

– Ну, как ответить на такой вопрос...

Вот и всё. Он вошел в палатку, взял рюкзак и вытряхнул лилии в речку. Посмотрел, как они улеглись на воду, а потом течение понесло их прочь от лагеря.

Ночь, которая час назад казалась ему прекрасной, была просто холодной и неуютной. Он шел, пока не устал, потом лег на землю и задумался. И было о чем...

“Ты замечательный парень”, – сказали ему утром, когда он уезжал с буровой.

“Я не могу полюбить тебя. Никогда”, – сказали ему вечером того же дня.

Что-то недоброе шевельнулось в его сердце. Он вспомнил, что в степи много змей. Может, одна сейчас подползет и ужалит его... Потом ему стало все безразлично, словно он уже умер...

Он не заметил, как к нему подошла Марина Сергеевна. Его не удивило, что это она отыскала его ночью в этой огромной степи.

В жизни явно что-то менялось... Если бы Валерке еще вчера кто-нибудь сказал, что он будет говорить с Мариной Сергеевной об этом, он бы только усмехнулся...

– Ну объясните, почему она сказала так твердо свое “никогда”? Так бесповоротно?

Марина Сергеевна молчала. Что она могла сказать ему? Сказать, что всё у него впереди? Он всё равно сейчас ей не поверит... Что в жизни каждого бывает нечто подобное? Но ему нет сейчас дела до других людей.

– А все-таки ты счастливый человек, – сказала она.

Он взглянул на нее, не понимая.

– Счастливый, – повторила она. – Потому что любовь – даже неразделенная, как у тебя, – всё равно счастье...

“Она верит, что это любовь”, – подумал он.

Разговор отвлек его, но боль не проходила, и какое-то недоброе чувство укреплялось в нем.

– Мне не хотелось бы, чтобы ты дал своему сердцу озлобиться, возненавидеть ту, которую вчера боготворил, – сказала Марина Сергеевна. – Помнишь? “Я вас любил так искренно, так нежно, как дай вам бог любимой быть другим”. Любовь, наверное, всегда должна быть такой: доброй, великодушной, пушкинской... Только это очень трудно...

– Марина Сергеевна, – спросил Валерка, – неужели и у вас так было?

– Да, – ответила она.

Ночь уходила, пока они шли по степи.

“Пройдет время, – думала Марина Сергеевна, – и, быть может, эта ночь будет вспоминаться ему как самое прекрасное мгновение его жизни...”

Когда они подошли к лагерю, небо стало высоким и голубым, месяц совсем исчез, а облака порозовели, потому что вставало солнце. И в утреннем освещении их маленькая речка Сары-Сай вдруг оказалась желтой, какой ей и полагалось быть...