Открыть дверцу в детство

Лучше всего, если советы и подсказки для традиционного февральского вечера выпускников рождаются из личного опыта. Ведь тогда они выношены и проверены сердцем, подтверждены многолетними прочными отношениями бывших учеников с их учителями.

Один из самых любимых школьных праздников – вечер встречи выпускников. По моим личным ощущениям (мы все в прошлом выпускники), это стремление приоткрыть дверцу в собственное детство… А еще – желание убедиться, что школа помнит тебя (не класс, не выпуск, а именно тебя – Ваню, Петю, Наташу – с твоими промахами и достижениями, что твоя школьная жизнь не ушла, как вода в песок, а превратилась в легенды и живет, живет…).

Попробую назвать наиболее дорогие моему сердцу моменты таких встреч.

Рукопожатия, поцелуи, охи-ахи, сожаления, комплименты – восторг первых минут, это я в расчет не беру, это везде и всегда, я уверена.

А вот построение, т.е. школьная линейка, – это везде ли? Когда идет перекличка по годам выпусков и кто-то один докладывает директору о том, сколько человек из его выпуска прибыло на встречу. Это момент волнительный сам по себе, а еще и организующий – на будущее, сама слышала упреки вроде:

– Фиг ли ты не приехала-то? Из нашего класса меньше всех было…

И столько обиды в вопросе, будто взял человек и предал школьное братство. А за что? Непонятно.

Конечно, фотогазета. Теперь уже и не просто фото, а целые фильмы создаются, здорово, когда в их создании нынешние ученики участвуют, потому что всё это действо не столько ради прошлых, а больше-то ради нынешних учеников затевается. Хорошо, если в школьном архиве хранится много фотографий разных лет. Хорошо, если в этот фильм войдут «труды» учащихся прошлых лет: стихи, рассказы, отрывки из сочинений, листочки и «листенечки» со шпаргалками, записками, упражнения в художестве на страницах учебников (у нас есть учебник, в котором мальчик, погибший в Чечне, объясняется в любви своей однокласснице на страницах «Евгения Онегина») – по прошествии лет каждая самая малая чепуха становится документом эпохи, которая называется «моя школьная жизнь».

Я, например, с разрешения авторов, разумеется, читаю письма, которые мальчишки присылали мне из армии, – восторг полный, хотя к этому надо подходить очень осторожно, в моей практике был случай, когда мальчишка из армии писал о любви к своей однокласснице, он очень просил прочитать это письмо, я была молодая и глупая, поддалась на соблазн, но потом узнала, что на меня очень обиделась жена этого мальчика (мужчины), пришлось объясняться и прощения просить.

Очень нравится мне и ребятам игра «Угадай, кто сказал?». У меня есть заветная тетрадка, в которую я много лет записываю интересные высказывания ребят на уроках или же смешные ошибки из сочинений. Поскольку я их много раз зачитывала в самых разных ситуациях, то и тут, не успеваю я окончить фразу, как зал уже кричит ответ.

– Мой папа большой, как шкаф!

– Вовочка Глибин!

– Муму была любимой девушкой Герасима…

– Саша Пинаев!

– Она боялась выстрелов, и потому из нее не стреляли…

– Исаичева Ира!

Эта игра может продолжаться долго, и хохот никогда не смолкает, как не смолкает он и при другой игре, когда мы вспоминаем разные ситуации из школьной жизни, а зал угадывает действующих лиц. Например:

– Утро. Река Согожа. Палатки. Ураганный ветер и дождь. Команда: «Ложись!»

– Валентина Павловна!

– Королевский пруд. Раннее утро. Туман по колено. А в этом тумане, раскинув руки, будто птица, летает девочка…

– Лена Дьячкова!

Угадывание происходит без труда, потому что все эти истории превратились в школьные легенды, и чем больше таких легенд прозвучит на вечере, тем лучше.

И еще об одном моменте хочется рассказать, он не веселый, а печальный и вроде бы не очень подходит для школьного вечера, но у нас это было. Бывший директор школы Зоя Павловна Горюнова (она ушла от нас в мир иной год назад, царствие ей небесное) вела скорбную летопись учителей и учеников школы, которые уже умерли. Школа у нас всегда была небольшая – в пределах ста учеников, – потому это было возможно. Мы зажигали поминальную свечу и слушали скорбный список, каждый думал о своем.

Многое еще может открыться за дверцей, открытой в детство, конечно, если откроет ее неравнодушная рука.