Сами себе законодатели

Любой школьный класс, любой коллектив – это особое целое, особое существо, в чем-то подобное отдельному человеку: со своим характером, индивидуальностью. И суть этого удивительного организма – коллектива – невыводима из качеств, характеров, способностей тех, кто его составляет. Он возникает и формируется по каким-то своим имманентным законам и, возникнув, начинает влиять на тех, кто входит в него.

И вот мой новый класс стал меняться. Исчезли галдеж, расхлябанность, кривлянье, выкрики с места, назойливость, попытки навязать себя за счет других. Я видел глаза, смотревшие на меня с доверием и интересом. Казавшиеся нагловатыми, теперь они выглядели скромными и почтительными; робкие чуть раскрепостились, уже не так робеют.

Почему так? Во-первых, я внушил им уважение к самим себе: своим тоном, манерой общения с ними. Но не только в этом дело. Есть и другие причины их преображения.

Вот идет урок. Кто-то поднимает руку, просит разрешения выйти. Я останавливаюсь: «А, собственно, зачем ты меня спрашиваешь? Я не имею права не разрешать». Они удивились, заспорили. Но я стою на своем: «Я не могу знать, когда кому нужно или не нужно выйти: вы уж, пожалуйста, это решайте сами. Только не выходите по двое, по трое и тогда, когда кто-то уже вышел». Андрей поразился: «Что, и спрашивать не нужно?» – «Ну, конечно, не нужно».

Так мы положили начало очень важному демократическому институту в нашем классе. Теперь у нас любая мелочь регулируется особым правилом, иногда довольно замысловатым. Правила мы устанавливаем вместе и вместе следим за их соблюдением, и даже выделены у нас для этого особые люди: Шериф и Помощник Шерифа. Хотя нарушения редки, чаще забываю соблюдать правила я, чем дети. Пример одного из наших правил: если кто-то хочет что-то сказать, его нельзя не выслушать до конца, хотя ораторам и предписывается говорить коротко и ясно.

Андрей все никак не мог привыкнуть к тому, что можно входить в класс и выходить из него без разрешения учителя, продолжал поднимать руку и спрашивать: «Можно выйти?» – чем вызывал в классе веселье. «А можно мы вас лучше будем спрашивать?» – хитро-заискивающе осведомлялся наш будущий Шериф. Ему легче, когда не он несет ответственность, решает, а учитель. Но если позволить ему это, он так навсегда и останется зависимым и слабым.

Конечно, первое время они выходили косяком: осваивали новый способ действия. Выходили и те, кому и не нужно было. Тогда было введено дополнение к правилу: за последствия (не знал, не сделал, не написал) отвечаешь сам!

Получилось: самостоятельность и ответственность вместо несамостоятельности и безответственности. Приятно было наблюдать месяца через три-четыре, как они входили и выходили из класса: так независимо, с таким достоинством! Ничего подобного в начале года невозможно было себе представить.

Все наши правила имеют определенный смысл, и он всем понятен. Почему, например, нельзя не дать высказаться ученику на уроке? Можно возразить: мало ли кто что хочет сказать: может, глупость какую-то? Да, была довольно острая дискуссия, когда принималось это правило. Но мы решили, что дело не в этом: человека нужно выслушать просто из уважения к нему.

Мысль эту высказала Ксюша. О Ксюше я ничего не рассказал, а напрасно: она человек замечательный. Ксюша тоненькая, умненькая, в очках, похожая на курсистку конца XIX века. Она ужасная энтузиастка и, если ей хочется что-то сказать, трясет рукой возле самого моего носа (сидит за первой партой среднего ряда) и даже постанывает от нетерпения. Высказывается она длинными сложными периодами, звонким голоском; о мужчинах говорит, что они «вышли замуж», а о женщинах, что «женились», и никак не может запомнить, как правильно. Ксюша любит музыку, книги, умна чрезвычайно, но я не уверен, знает ли она, что булки не на деревьях растут. Одно слово – русская интеллигентка!

Вот Ксюша-то и сказала: «Вы понимаете, когда я хочу что-то сказать, ну просто… ну просто! Ну просто я лопну, взорвусь, как перегретый паровой котел, – если не скажу! Вот!» И все с ней согласились.

И я согласен с Ксюшей. Человеку нужно, чтобы его выслушали и постарались понять. Это важнее всего. А умно или глупо говорится, менее важно. Учитель скажет умнее – но станет ли от этого умнее ученик? А если он знает: его обязательно выслушают, серьезно, уважительно, – как будет он стараться говорить и умно, и содержательно!

Почему так важны правила? Все дело в том, что там, где не соблюдаются обязательные для всех правила, законы, неизбежно царствует произвол. И тут уж каждый, кто «повыше чином», сам себе и законодатель, и судья, и палач. А самый маленький «чин» в школе – у ребенка. И получается: если нет правил, незыблемых для всех, слабый вынужден приспосабливаться к сильному. Хочешь, чтобы у тебя было все в порядке, – сумей угодить тому, от кого ты зависишь. А я хочу, чтобы мои дети выросли свободными и самостоятельными людьми.