Непонимание

Почему часто не происходит настоящая «встреча» ученика и учителя, их общение на глубинном уровне? Всегда ли взрослый готов понять и принять ребенка, подростка, порой остро нуждающегося в его поддержке? Хотелось бы, чтобы каждый педагог, классный руководитель задумывался о своей роли в жизни ученика, в становлении его личности.

Когда мы перешли в среднюю школу, классное руководство у нас взяла молодая учительница математики – мы стали ее первым выпуском. Наш класс был непростым: более 40 учеников, кроме сильных ребят, довольно много слабоуспевающих и тех, кто постоянно нарушал дисциплину.

Наверное, наш классный руководитель, Елена Васильевна, была добрым, внимательным человеком, но… За пять лет в средней школе мы так и не стали по-настоящему дружными: ученики общались группками по 2–3 человека, мальчишки постоянно обижали девчонок, многие из которых не умели себя защищать (и я – в их числе). Поддержки со стороны классного руководителя не ощущалось совсем.

В старших классах, когда самые слабые ребята ушли в другие школы, атмосфера в классе стала более доброжелательной – но опять же не в результате работы Елены Васильевны, просто мы немного повзрослели. До сих пор вспоминаю поездки с классом в другие города во время осенних каникул – было очень интересно. Узнав, что я собираюсь поступать в педагогический институт, Елена Васильевна давала мне поручения, связанные с работой в подшефном классе, отпускала с уроков – если меня просили заменить заболевшего учителя. Но что касается учебы… Мне, гуманитарию, трудно давались математика, физика, химия – по этим предметам я часто получала тройки, очень переживала. И опять оставалась наедине со своими проблемами.

Но вот мы окончили школу. Появились надежды на интересную жизнь, ожидание чего-то нового… Я покидала школу, думая, с каким интересом буду приходить каждый год на вечер встречи выпускников.

Прошло два года, и наш класс собрался в кабинете математики, у нашего классного руководителя. К этому времени я училась на вечернем отделении пединститута и первый год работала учителем. Я была очень рада видеть Елену Васильевну: все же в школе она ко мне относилась неплохо. Узнав, где я работаю, она стала убеждать меня в том, какую замечательную школу мы окончили и какая плохая та, где я преподавала. Мне было очень больно и обидно слышать все это – сразу пропало желание вообще когда-либо появляться в учебном заведении, в котором я провела десять лет.

Неприятный осадок после той беседы с классным руководителем остался в моей душе надолго: в следующий раз я пришла на вечер встречи выпускников почти через пятнадцать лет. Елена Васильевна внутренне очень изменилась: была искренне рада видеть меня, больше не пыталась воздействовать, перевоспитывать – я почувствовала, что моя жизнь ей действительно интересна.

А недавно мы отмечали юбилей выпуска и пригласили на встречу нашего классного руководителя. Общались очень тепло; иногда мне казалось, что мои одноклассники, повзрослевшие, многое пережившие, стали в чем-то даже мудрее нашей вечно молодой Елены Васильевны, для которой мы навсегда останемся детьми – ее первым выпуском.