Пострадавший

Была у меня ученица – Галя Шевчук. Маленькая, кругленькая, шустренькая, как мышка. Вредненькая. Волосы желтые. Носик длинненький, остренький; глазки маленькие, хитренькие, бегающие; вместо рта – щелочка. Чем-то она напоминала хорька или куницу.

Галя была известна как ужасная дразнилка и ябеда. Как-то на перемене она прибежала зареванная: выяснилось, что ее побил известный в школе хулиган и прогульщик Сережа Лупу («лупу» по-молдавски – «волк»). У меня не было сомнений в том, что она сама виновата, но ситуация выглядела вопиющей: семиклассник, притом второгодник, ударил пятиклассницу! Я рассердился. Пошел разбираться. За мной увязался чуть не весь мой класс; рядом семенила, размазывая по физиономии слезы и сопли и шипя от злости, Галя.

Зашли в кабинет. Сережа Лупу стоял у доски боком к нам. Это невысокий тощий парнишка, темнокожий, скуластый, вечно растрепанный, с шалыми цыганскими глазами.

Галя из-за моей спины злорадно ткнула в него пальцем и каркнула:

– Вот он!

Он оглянулся, увидел ее и, совершенно не думая, не обращая на меня никакого внимания, бросился к ней. Это был не человеческий поступок: он кинулся на нее, как кошка на мышь. Галя взвизгнула. Я успел только протянуть руку и крепко схватить его за ворот, когда он проносился мимо.

Раздался громкий треск; он чуть не упал. Его свитер, довольно красивый, видимо, ручной вязки, но далеко не новый и грязноватый, разошелся по шву с правой стороны от шеи почти до локтя. Галя убежала. Он вырвался, отскочил к окну. И, стоя у окна, стал громко ругать меня самым отборным трехэтажным матом. Я вскипел: здесь был весь седьмой и почти весь мой класс.

Я быстро подошел к нему с самыми решительными намерениями. Но посмотрел на него – и увидел, что он плачет, отвернувшись к стене: вид у него был жалкий, несчастный, он весь дрожал. Я знал, что он из очень бедной семьи: у него, наверное, никакой другой одежды и не было. Гнев мой постепенно остывал. Он перестал кричать, а только сопел носом, громко всхлипывая; иногда по его телу пробегала судорога.

Тогда я спросил:

– Почему ты плачешь?

– Чё вы мне сви-тер порвали!..

– А что мне было делать? Позволить тебе наброситься на нее? Ты сам виноват… Ладно, снимай свитер: моя мама его зашьет – завтра я тебе его верну… И, пожалуйста, не сердись на меня: это вышло нечаянно – я не хотел тебя обидеть…

Он еще несколько раз всхлипнул, искоса недоверчиво посмотрел на меня и, поколебавшись, стащил через голову свитер.

На следующий день ко мне в кабинет вошел робкий, смущенный, тихий мальчишка в клетчатой байковой рубахе. Он натянул свой свитер и весь просиял: зашито было так, что от нового не отличить. Благодарил, запинаясь и смущаясь. Я стал расспрашивать его о семье, он охотно рассказывал. Расстались мы почти друзьями.