Взрослые или дети?

Трудно воспринимать своих учеников как взрослых. Иногда – просто невозможно. Недавно коллега рассказала историю, которую мы долго обсуждали. Сразу скажу: мнения учителей разделились. Большинство осудили. Некоторые – согласились с тем, что в данной ситуации нельзя было поступить по-другому, для них главное – результат.

История, вызвавшая спор

Дело было в начале семидесятых. Зоя бросила школу: у нее появился парень, она попала в «веселую» компанию. Впрочем, у нее не было иного выбора: ее вырастила бабушка, всю жизнь проработавшая на ткацкой фабрике; жили они в казарме, где выпивка считалась единственным способом веселья и разрешения конфликтов. Тогда я (ее классная руководительница) пошла к Зое «домой». Длинные грязные коридоры, узкие комнаты-клетушки… Если честно, даже идти там было страшно – каково же жить? В одной из комнат нашла Зою. Она лежала на полатях под потолком комнаты. В центре комнаты, за столом, сидела бабушка девушки. Увидев меня, она громко выматерилась (сказала все, что думает, про свою внучку – мне она явно зла не желала) и вышла из комнаты.

Я обратилась к Зое: «Слезай, пожалуйста!» – «Ни за что! Все равно я больше в школу не пойду!» – «Ты бы сначала мне чаю предложила. Я же к тебе сразу после пяти уроков пришла, горло першит». Не проявить элементарного гостеприимства девушка не смогла и нехотя слезла с полатей. Оказалось, для того чтобы вскипятить воду, нужно идти в другое здание казармы – «кухня» располагается в отдельном помещении, далеко от жилых комнат. Пошли вместе.

Я глядела по сторонам с удивлением, словно я – из другого мира. До этого момента я не представляла, что люди могут жить в таких условиях. А они живут! И среди них – моя ученица, Зоя.

Вернулись в комнату примерно через полчаса – столько времени понадобилось только для того, чтобы заварить чай. За чаем продолжили разговор. Зоя почти решилась вернуться в школу, но что-то ее останавливало. «Хорошо, Анна Андреевна, я приду завтра, но при одном условии: если вы сейчас со мной, как со взрослой, выпьете. У нас так положено, в знак примирения». Она смотрела мне в глаза с вызовом, словно говорила: «Я же знаю, что Вы на самом деле только притворяетесь, что относитесь ко мне как к взрослому и ответственному человеку». Я никогда не пила ничего крепче сухого вина, да и то в количествах, непонятных Зое. Но деваться было некуда, и я согласилась: «Почему бы и нет, в знак примирения. Только совсем чуть-чуть, а то я упаду, устала очень и не ела давно. А ты обещаешь завтра прийти в школу». Мы выпили, я пошла домой. На следующий день Зоя вернулась в школу.

С тех пор прошло больше 30 лет. Она закончила школу, медицинский техникум, много лет работала в милиции. У нее хорошая семья, дети, внуки. Каждый раз, когда мы встречаемся, Зоя обнимает меня и благодарит.

Анна Н., учитель французского языка

Наше обсуждение

Зое нужно было, чтобы ей действительно, не на словах, поверили. Чтобы поверили в нее как во взрослого человека, способного принимать решение и отвечать за него. Конечно, она проверяла учителя. Жестоко проверяла. Другого способа доказать свою взрослость девушка просто не знала. Никого нельзя осуждать: ни Зою, ни педагога. Главное – результат.

Ирина М., учитель математики

Ни при каких условиях учительница не имела права пить с ребенком, даже «чуть-чуть». Это – нарушение педагогической этики. Нельзя любыми способами доказывать свое хорошее отношение к ученику, потому что ребенок остается ребенком, как бы мы ни старались называть его взрослым.

Петр В., учитель биологии

Я тоже пила со своими учениками, причем не в такой жесткой ситуации. И думаю, что сделала правильно. У нас был новогодний огонек, ребята (восьмиклассники) украсили кабинет, принесли различные сладости и… шампанское, две бутылки. Когда я увидела шампанское, то удивилась, растерялась и возмутилась одновременно. А они: «Ну и что? Это ж Новый год! Мы и дома в этот праздник пьем шампанское, в этом нет ничего страшного!» Я тогда решила не портить всем настроение, сказала, что мы вместе с ними выпьем одну бутылку, а вторую я отнесу на родительское собрание. Так и сделали. Родители вместе со мной посмеялись над предельной откровенностью своих детей (ведь могли выпить тайком, а они, не скрываясь, поставили бутылки на стол) и порадовались, что их дети доверяют классному руководителю. От совместного распития шампанского они отказались.

Вера А., учитель литературы

При чем здесь спиртное? Речь совсем не о том! Учительница пришла в гости к Зое, причем пришла как один взрослый человек к другому взрослому человеку. Представляете, что было бы (и, к сожалению, часто бывает!), если бы она вошла с установкой «взрослый – ребенок»?! Во-первых, она не смогла бы не ответить на бабушкину «простую речь», неминуемо прозвучала бы нотация, и вряд ли это заставило бы девушку более доверительно отнестись к педагогу. Во-вторых, разговор не начался бы с просьбы налить чай (учитель никогда ничего не просит, он требует или приказывает!). В-третьих, девушка вообще могла не пойти на разговор: не слезла бы с полатей, и осталось бы все на своих местах. Другой вопрос: можно ли провести такой разговор, изначально не позиционируя себя перед учеником как взрослый – к взрослому?

Ирина М., учитель математики

Дети – это дети, а взрослые – это взрослые. Не должен учитель притворяться ребенком, а ребенок – взрослым. Каждый должен быть на своем месте! У меня прекрасные отношения с учениками, но ни я, ни они никогда не забываем об этом. На уроках я точно знаю, что нужно сделать, чтобы научить ребят, и поэтому требую послушания. Они выполняют мои задания и хорошо знают мой предмет. А те, кто не выполняет задания, имеют неудовлетворительные отметки – это их вина, они все прекрасно понимают.

Петр В., учитель биологии

Понимают, конечно, только не то, что мы хотели бы. У меня была ученица Таня, она всегда отвечала неправильно на мои вопросы, а потом перестала отвечать и вовсе, даже на контрольных ничего не делала, принципиально. И домашние задания перестала выполнять, даже не пробовала. А потом мы в школе ставили спектакль, и меня пригласили на одну из ролей. Смешно: Таня в этом спектакле играла главную роль, а я – второстепенную, Таниной бабушки. На первой репетиции я произнесла свои слова, а режиссер сказал, что я неправильно двигаюсь. Я попробовала сделать так, как мне говорят, но у меня снова ничего не получилось.

Таня играла хорошо, у нее, наверное, талант. В конце репетиции режиссер потерял терпение, сказал, что не в силах объяснить мне, как нужно держать себя на сцене. Я расстроилась и сказала, что, если не нравится, я вообще не буду играть – есть дела и поважнее. И ушла. На следующее утро Таня встретила меня около школы и предложила свою помощь: «Первый раз играть на сцене трудно, я Вас так хорошо понимаю. А еще труднее, когда у тебя что-то не получается, а все при этом на тебя смотрят и осуждают. Кажется, что ты какая-то неправильная, что ты хуже других. Давайте останемся после уроков, я покажу Вам несколько упражнений, которые могут помочь». Я так удивилась, что не смогла отказать Тане, и мы начали заниматься. Не скажу, что я стала хорошей актрисой, но свою роль в итоге сыграла вполне приемлемо, меня и режиссер похвалил.

Мы с Таней подружились. Во время одной из бесед я спросила, почему Таня ничего не делает у меня на уроках. А она… Она напомнила мне мое состояние в день первой репетиции: «Помните, как Вы ушли и отказались играть? Наверное, точно так же поступаю и я. У меня не получается, а я не хочу выглядеть дурой перед своими друзьями. Уж лучше быть лентяйкой, чем дурой». Мне стало стыдно. Я начала заниматься с Таней дополнительно, и довольно скоро выяснилось, что у Тани – образное мышление, которое требует совсем другого подхода для изучения моего предмета, математики. Она не может выучить правило, не увидев все целостно, образно. Вот тогда я и стала Таню учить по-настоящему, а не требовать, чтобы она научилась.