Приключения и обучение

Крупнейший советский географ Николай Николаевич Баранский (его имя знакомо всем по программе 9-го класса) много времени посвятил изучению учебников по географии, когда-либо изданных в Российской Империи и в СССР. Среди них нашелся и учебник для юнкерских училищ, автором которого значился некто Н.М.Пржевальский. Баранский поначалу обрадовался находке (учебник, изданный в Польше, стал у нас почти библиографической редкостью), но вскоре был удивлен и даже разочарован заурядностью этой книги. В педантично-скучных параграфах невозможно было узнать будущего автора захватывающих книг об Уссурийском крае и о Центральной Азии, словно их писал другой человек. Почему так?

Самый простой ответ: «Тогда Николай Михайлович еще не путешествовал и, не имея ярких экспедиционных впечатлений, географию в Варшавском юнкерском училище преподавал «академически», без души». Справедливость этого предположения удалось бы проверить, если бы мы могли сравнить «юнкерский» учебник с гипотетическим учебником, написанным Пржевальским на склоне лет, после многочисленных путешествий. Но великий русский географ внезапно умер во время своего четвертого путешествия, не успев создать книги, описывающей живую географию его жизни. Он понимал, что путь до конца не завершен, итог не подведен: «Похороните меня, – просил он, – на берегу озера Иссык-Куль, в моей походной одежде. Надпись просто: “Путешественник Пржевальский“».

Каким был бы новый учебник Пржевальского, написавшего несколько прекрасных географических книг? Этого уже не узнать. Однако можно попытаться смоделировать ситуацию по аналогии. Достаточно поразмышлять, что происходит с нами, когда мы из режима живой беседы или естественного изложения своих мыслей на бумаге переключаемся в режим ведения урока или чтения лекции, а еще хуже – выступления на конференции или написания учебного текста. Почему из искренних и интересных людей (а иных, в общем-то, среди учителей и не бывает) мы нередко превращаемся в вещателей – трансляторов авторитетной точки зрения?

Нечто похожее происходит и с нашими учениками. Многие из них вполне способны к живой мысли и живой речи, но свой ответ на уроке стараются сделать формальным, да и на собраниях или классных часах начинают говорить казенно. В публичной ситуации мы словно входим в штопор казенщины, едва ли не против своей воли. Нас всех что-то увлекает туда. Что? Скорее всего, подсознательное представление о том, как мы должны говорить или писать, укладывая свои размышления в прокрустово ложе официальных требований.

Видимо, проблема с учебником Пржевальского была не в недостатке личного экспедиционного опыта. В истории географии хорошо известны и другие примеры, когда путешествия вовсе не помогали живости описания. Биографы великого немецкого географа Карла Риттера (у него, кстати, как и у Пржевальского, в 2009 году круглая дата – 230 лет со дня рождения) заметили, что Риттеровы описания стран, в которых он побывал, скучны,  дотошны и мелочно инвентаризационны. Он перечислял по латыни все виды растений, которые встречал в пути, и т.п. Зато когда ученый брался за страны, где не бывал, у него разыгрывалась, как мы бы сказали, «фантазия», но, скорее, нет – научная экстраполяция. И описания выходили не менее захватывающие, чем потом у Пржевальского – описания увиденных им стран.

А вот учебники... Они и у сильнейших немецких географов не очень-то получались. Ведь и эти исследователи писали не то, что их волновало, не о том, что владело их разумом, не то, что было действительно интересно и важно школьникам или студентам. Они писали то, чего от них ждало начальство, коллеги, так называемое профессиональное сообщество. То есть то, чего требует так называемая культура, если понимать ее узко.

Когда Николай Михайлович ушел с нелюбимой работы в юнкерском училище и уехал на давно манивший его Дальний Восток, он, похоже, так и не расстался с призраком написанного им казенного учебника, ведь в этой книге его свободная и творческая натура предала себя. В ней он сделал уступку требованиям той самой, узко понимаемой, культуре. Хотя Пржевальский и оставался на военной службе, и вполне уставным образом дослужился до генерал-майора, вся его дальнейшая жизнь была наполнена желанием уйти как можно дальше от так называемой культуры, или цивилизации.

Самая выдающаяся черта, развившаяся в его характере, – любовь к страннической жизни. Путешествие было его стихией. Здоровье его, слабеющее при оседлой жизни, поправлялось и крепло в пустыне; любовь к независимости и свободе находила полное удовлетворение в экспедиционной жизни. Он не выносил суеты, шума и дрязг общественной жизни, бежал от тех самых условностей, которые в Варшаве втискивал в параграфы книжки для юнкеров. Даже возвращаясь из азиатских путешествий и живя в небольшом смоленском имении (Слобода, ныне Пржевальское), исследователь как можно меньше времени старался проводить в доме. Работал с материалами путешествий в маленькой избушке при усадьбе, а так – больше в лесу, на охоте.

Живя в Николаевске-на-Амуре, Пржевальский получил приглашение давать уроки приемной дочери одного из своих сослуживцев, но отказался и подарил ей свой курс географии с надписью: «Долби, пока не выдолбишь». Похоже на грубость, но в этом поступке, скорее, завуалирована боязнь человека, почувствовавшего интеллектуальную свободу, вновь соприкоснуться с рамками, методичностью, условностями. А в надписи на книжке вполне выражено отношение великого географа к тексту своего же учебника по географии.

«В сухой, прозрачной атмосфере ярко, словно алмазы, мерцают бесчисленные звезды; созвездия резко бросаются в глаза; млечный путь отливает фосфористым светом; там и сям промелькнет по нему падучая звезда и исчезнет бесследно... А кругом тишина, необъятная пустыня. Ни один звук не нарушает ночной тишины...» – в этих строках из книги «Из Зайсана через Хами в Тибет» и во многих подобных описанных Пржевальским картинах природы мы читаем образ счастливого человека, человека в ладу с собой.

Могут ли «обязательные» книги и обязательные «слова» быть искренни и хороши? Может ли человек вполне найти самого себя вне степного или таежного одиночества? Давайте обсудим это с нашими учениками.

О Николае Михайловиче Пржевальском – яркой личности, русском патриоте, известном географе – читайте в 2009 году в весенних номерах
газеты «География» Издательского дома «Первое сентября»