Однажды...

Однажды министр юстиции Иван Дмитриев представил Александру I дело об оскорблении величества.
Государь, отстранив рукой бумаги, сказал:
– Ведь ты знаешь, Иван Иванович, что я этого рода дела никогда не слушаю. Простить – и кончено!
– Государь, – ответил Дмитриев. – В этом деле есть важные обстоятельства. Позвольте доложить...
Александр, подумав немного, возразил:
– Нет, Иван Иванович. Чем важнее такого рода дела, тем меньше я хочу их знать. Может случиться, что я как император все-таки прощу, но как человек затаю злобу. А я этого не хочу.

Валентин Эстергази попал на службу при дворе Екатерины Второй совсем юным. Мальчик был научен ловить каждое слово императрицы и говорить только заранее затверженное. И ребенок старательно следовал правилам игры в подобострастие.
Екатерина очень скоро поняла это.
Как-то раз Эстергази поел слишком много репы или гороху и ненароком испустил вздох, который ошибся выходом.
– Ну, – заметила императрица, – наконец услыхала я кое-что его собственное…

Петр Первый был очень вспыльчив, и ему стоило большого труда сдерживать порывы гнева. Правда, опомнившись, он всегда горько раскаивался в своей горячности.
Во время первого путешествия за границу в 1697–1698 годах, будучи в Германии, однажды за обедом Петр так рассердился за прекословие на своего любимца Лефорта, что в гневе занес было над ним шпагу. Но в тот же миг опомнился, обнял Лефорта и искренне попросил у него прощения.
В подобных случаях Петр сокрушался:
– О, Боже! Я могу исправить народ мой, но я не могу исправить самого себя...

/Из кн.: Исторические анекдоты из русской жизни, М., 2004/