Золотое дно молчания

* кладовая (не)популярных идей

Валентина ГУСЕВА, д. Кладово, Ярославская обл.

Оказывается, и на уроке молчание может быть золотом

---

Меня сейчас больше всего занимает проблема учительского многословия. Очень хочется получить конкретную помощь, узнать, кто и как борется с этим недугом. Ведь мы, учителя, общаясь друг с другом (даже по телефону!), иногда замечаем, как мы устали от собеседника, который в разговоре слышит только себя и любуется только собой. А каково ребятам?

ДВЕ ИСТОРИИ ОБ УЧИТЕЛЬСКОМ МНОГОСЛОВИИ

Каюсь, я столько раз гордилась своим умением «заговаривать» людей. Сначала – моих ровесников, рассказывая им бесконечные истории с продолжением, которые рождались в моей голове как бы сами собой, потом учеников. Любой самый шумный класс могла так увлечь рассказом, что в классе наступала могильная тишина.

Честно признаюсь, что по молодости я явно злоупотребляла красноречием, стараясь все разжевать и разложить по полочкам, лишь бы деточки слушали мои рассказы с упоением.

Но, взрослея и мудрея, я стала замечать, что, давая детям образцы красивой речи, я не только не получаю желаемого результата, но даже наоборот – их речь по‑прежнему остается бедной, в ней отсутствует образность. Я понимала, что ежедневно происходит невосполнимая потеря, что от меня так и уйдут в большую жизнь дети, сами неспособные связать двух слов.

Окончательно убедиться в неправильности выбранного мною пути помог случай, вернее, два.

Само вдохновение!

Моя замечательная коллега из соседней школы сняла на видео собственный урок литературы и попросила его проанализировать, но не с точки зрения методически выверенного анализа, от которого учителей и так уже тошнит, а с точки зрения элементарной человеческой заинтересованности в самоусовершенствовании. Я поняла ее желание (все же люди!) услышать, чем хорош этот урок, потому что она сама его разработала, сочинила и ей хотелось, чтобы заинтересованная аудитория все эти ее находки, открытия – сделанные давно, выстраданные – заметила и отметила.

А второе желание (тайное!) – услышать не столько о том, что у нее не получилось (ведь, согласитесь, нет глупее ситуации, когда методист начинает разбирать недостатки твоего урока и учить, как надо делать, хотя методисту невдомек, что, может быть, эти так называемые недостатки и есть самые главные достоинства), сколько о том, как коллега-словесник все бы это же самое сделал, но по-другому, по-своему. Ей хотелось провести своеобразный «мозговой штурм» и получить массу отзывов, чтобы что-то, согласившись, принять, а что-то напрочь отмести.

Урок был чудесный, учительница – само вдохновение (чистый портрет меня, тридцатилетней). Но когда пришел черед отвечать мне, я произнесла наболевшее: «Я бы постаралась на уроке меньше говорить». Именно постаралась, потому что учителю бывает очень трудно удержаться от пространных комментариев, ему, бедному, все кажется, что дети такие глупые – очевидных вещей не понимают. Вот он и бьется целый урок, будто рыба об лед, сам устает, и ребята от него устают.

О том, что учителя-говоруны безмерно изматывают ребят, знаю из вполне достоверных источников – из уст самих учителей. Ведь они, как только сойдутся вместе, ни о чем, кроме школы, говорить не умеют. Вот во время одного из таких «педсоветов» я и услышала вторую историю.

Точно попал!

Учительница, зная о том, что к празднику 8 Марта дети будут писать ей бесконечное количество открыток с пожеланиями «успехов в работе и счастья в личной жизни», попросила сделать конкретные пожелания, которые касались бы преподавания предмета и отношений с учениками.

Разбирая потом открытки, хохотала до упаду, когда читала пожелания вроде этих: «Не спрашивать меня, когда я не хочю!», «Не называть меня зайчиком, а то девчёнки издразнились», «Не черкайте на каждой строчке красной пастой, я не могу искать ошибки, потому что после кино у меня слипаются глаза и в них что-то рябит»...

Но одно пожелание врезалось в память, и вот уже двадцать лет носит его учительница в своей душе, в самом заветном уголочке, потому что мальчик, написавший его, погиб в Афганистане. А пожелание осталось: «Не говорите долго о том, что и так понятно». Вот как точно попал! Не говорите! Юная категоричность, почти приказ: не говорите, слышите, не говорите, мы устали от вашего голоса, мы устаем, потому что давно уже знаем, вы произносите очевидные вещи, не стоит тратить на это драгоценное время – ведь жизнь слишком коротка!

Мне почему-то вспомнилась учительница, которая учила биологии моих девочек, она настоятельно твердила им: «Имейте в виду – у лягушки два глаза!» Это превратилось в анекдот, и до сих пор, вспоминая школьные годы и старенькую биологичку, они смеются – до такой степени очевидны были вещи, на которые тратилось драгоценное учебное время.

И хоть порой нам кажется, что дети этим временем ничуть не дорожат, на поверку выходит обратное – дорожат, да еще как! И недостатки наши учительские прекрасно видят, только вот не решаются о них вслух сказать, а у нас не всегда хватает ума и смекалки (а еще мужества!), чтобы их об этом спросить. Та учительница – сегодня один из лучших словесников нашего района. Дети у нее получаются и говорящие, и пишущие, потому что она вовремя поняла, что слово – серебро, а молчание – золото, научилась наступать на горло собственным словам и эмоциям и слушать мнения ребят, сколь бы нелепы и несуразны (по содержанию и форме) они ни казались.

Да и я тоже все учусь уходить от многословия на уроках, только у меня самой не всегда получается, у ребят прошу помощи.

ДВЕ ИГРЫ-ВЫРУЧАЛКИ
ДЛЯ УЧИТЕЛЕЙ- ГОВОРУНОВ

Оказывается, игра очень помогает поддерживать нужную температуру урока.

«Крестики-нолики»

С ребятами нужно заранее договориться... Вернее, я-то с ними лишь насчет крестиков договорилась. Сказала им:

– Если я буду рассказывать вам о том, что вы уже знаете, не шумите и не отвлекайтесь, а просто сложите пальцы крестиком и поднесите к губам, я все пойму и плавно перейду к следующему вопросу (см. комментарий 2).

– А если Димка назло будет подносить свои крестики?

– Во-первых, один Димка мне не указ, я подожду, когда отзовется хотя бы половина класса, а во-вторых, Дима ничего не умеет делать назло, он же у нас такой добрый (см. комментарий 3).

Было сначала страшновато: не скрою, заботилась о том, не превратится ли весь урок в игру. Наверное, оттого-то было вдвойне приятно, когда время от времени высоко над партами стали взлетать пальцы, сложенные не крестиком, а колечком: мол, здорово, интересно, шпарь дальше!

Сейчас необходимость в этой игре почти отпала, хотя уговоры с ребятами так и кочуют из класса в класс. А отпала потому, что мы еще в начале урока (на стадии вызова) выясняем, что дети знают по данной теме. Это очень здорово помогает учителю, и не только это.

Но мне все равно порой не удается уйти от многословия, и тогда летят к губам скрещенные пальчики – стоп! – и самолюбование, самовыражение сами... сами... уходят прочь.

«В молчанку»

Наверняка знакомая учителям игра. Скорее всего и мною у кого-то подсмотрена или где-то прочитана. Но уж так подсмотрена или прочитана, что вошла в мою плоть и кровь. Если найдется хозяин, прошу у него прощения, плачу ему тем, что много лет внедряю в жизнь и получаю порой прекрасные результаты.

Поскольку классы у нас маленькие, то всех усаживаю в одну группу (раньше было по две и по три). Ребята сдвигают парты и усаживаются вокруг них. Каждый берет лист бумаги, ручку и дает обет молчания, сложив пальцы все тем же крестиком.

Задание: объяснить, почему слово «решётка» пишется с буквой «ё», а не «о». Листы двигаются по кругу, а я только молча слежу за потугами моих молчунов, замечания и пояснения я делать не имею права, так как обет молчания касается и меня. Отмечаю только, что дело движется в правильном направлении, поднимаю вверх большой палец.

А у них в ходу и корни, и суффиксы, и ударение, и шипящие (вижу, что рядом с ними гусь нарисован – вытянул шею вверх, шипит, значит; а «художник» лукаво так на меня посматривает: мол, поняла ли намек? Поняла-поняла, да только и глазом не моргнула!).

А вот и решето появилось, листок передвигается, и у соседа возникает большой вопросительный знак. Что? Про решето не слыхивал? Здорово. Ну, посмотрим, как следующий объясняющий назначение этого самого решета объяснит. Еле сдерживаюсь, так бы и подсказала, но не могу, развожу руками – что, мол, делать? А он уже и сам догадался, нарисовал пирог, а от него стрелочку провел в сторону ведра (квашня, значит?), а в это ведро из решета сыплется мука (умничек, у мамы подглядел!), посмотрим, что-то дальше будет? А дальше мужичок-лесовичок и того больше учудил – нарисовал дом, на доме сидит дядька и кроет крышу. Я даже сама растерялась, спрашиваю взглядом: «А при чем тут мужик и крыша?» Он мне стрелочками на доски показывает, которые как-то редко на этой крыше лежат, ничего понять не могу, да и сосед его тоже, поэтому листочек так и двигается дальше.

Это уже потом, подводя итоги урока, я спросила:

– А при чем здесь все-таки мужик и эта дырявая крыша?

– Да не дырявая она вовсе, – разъяснил мужичок-лесовичок. – Это дядя Леша крышу на своем новом доме обрешетил, сейчас крыть начнет. А иначе к чему же он шифер будет приколачивать?

– Логично. Ты прости меня (см. комментарий 4), а слово-то хорошее, редкое, теперь такое и не услышишь – мало стали нового жилья строить.

Такой урок кому-то покажется тоже пустой тратой времени, недостатком в моей работе, а спросите ребят через год или через два – они все наши восторженные монологи напрочь забудут, а вот то «решето» – ни за что и никогда.