Архив
«Между нами словно лед растопило…»
* глазами участника
Записала Татьяна АЛЕКСЕЕВА
Впечатления мамы одного из учеников, участницы открытого родительского собрания
Мне сначала на этом собрании было сильно не по себе. Непонятно – зачем что‑то делать, чего вообще от нас хотят. Как будто игра какая‑то, нарочно придуманная. Буквально как из‑под палки стала действовать. Просто не хотелось выделяться – все же ходят, разбиваются по группам, обсуждают что‑то. Ладно, думаю, попробую, жалко, что ли? В общем, без желания втянулась в это все.
И вдруг смотрю: а парень‑то мой как ожил! Из него давно слова не вытянешь – ни рассказов о школе, ни о нем самом. Общаемся на уровне: «Как дела? – Нормально». Проверяю раз в неделю дневник, смотрю отметки. Вроде бы ничего, четверок больше. Ну, я и спокойна. А тут все повернулось так неожиданно для меня – просто невероятно!..
Особенно когда обсуждали цитаты и заспорили о воспитании. Никогда не думала, что мой сын всерьез относится к этой теме. И вообще что так способен увлечься – глаза загорелись, объясняет, доказывает. Не ожидала, что он может так интересно говорить. Сама я, кроме слова «нормально», от него и не слышу ничего. И вдруг вот, оказывается, какой он у меня. Да и слушали его с уважением, с интересом. Приятно мне было, поразило меня это.
А потом я все чаще стала поглядывать на других родителей. Заметила, что многие смущаются – не я одна. Затем как‑то осваиваются, начинают понимать. И втягиваются, интересно становится. Действительно чувствуешь, что ты ведь не один такой. Постепенно преодолеваешь страх, этот ступор внутренний.
Времени, конечно, мало было. Толком и не обсудишь ничего за две-три минуты на каждую тему. Но между людьми словно лед ломается. Родители так по‑новому слушают, посматривают. И дети тоже. Вроде бы привыкли они от нас отгораживаться, скрывать многое начали. Уходят в эту свою школьную жизнь. Перестаем мы их видеть, слышать. Уже правды‑то и не узнаешь. Учитель нам что‑то одно говорит, ребенок про себя что‑то другое рассказывает. А тут приходишь, и все встречаются на одном пятачке. Даже если поговорить как следует не успеешь, то хоть людей по‑новому увидишь.
Мне кажется, парню моему было очень тяжело говорить при мне. Он и запинался сначала в первую минуту, и глаза прятал. Видела – тяжело ему. Он меня смущался больше, чем всех остальных. И то, что он при мне так раскрылся, меня до слез проняло. Я даже потом заговорить с ним дома первая не могла. Он сам подошел, спросил: «Мам, тебе хоть понравилось?». Впервые за много месяцев мы с ним по‑человечески поговорили.