Версия вторая: профилактика против мата

* хроника одной затеи

Записала
Мария ГАНЬКИНА

Рассказ классной руководительницы Ольги Лапиной

---

В первом классе матерщины еще не было. Во всяком случае, как явления массового. Хотя одно кодовое словечко было. Им пользовались дети, которые приходили из одного детского сада. Так вот они имели обыкновение в случае чего одним этим словом обходиться. Слово было вполне матерное.

Оказалось, что присутствие этого кодового слова в нашем классе – своеобразный тест. Были дети, которые его в упор не слышали. А были такие, которые из всего речевого потока выбирали именно это слово, подчас даже не понимая, что оно значит.

Вот, например, Машенька – вроде абсолютно слышащее существо. Если в процессе урока я сказала что-нибудь так тихо, что никто не услышал, то Маша может оказаться единственной услышавшей. Так вот: когда кто-нибудь произносит матерное слово, она просто его не слышит!

Во втором классе, сразу после летних каникул, явление принялось набирать силу, стало массовым и расцвело пышным цветом. Потом, в третьем, четвертом классе, эти слова стали потихонечку уходить...

Мат – действительно редкое явление в нашем классе. Но помимо него существует проблема замусоренности языка всякими там «козлами-баранами» и «дураками-идиотами». Туалетную лексику мы в общем-то изжили, а вот «козлы-бараны» оставались. До поры до времени...

Листок для ругательств

Как-то раз наш учитель музыки Сергей Евгеньевич, услышав на продленке что-то в этом роде, сказал: «Все, садись – будешь писать тридцать раз, чтобы больше не говорил». А у Владика с самого утра почему-то было скверное настроение. Один раз кого-то обозвал козлом, второй...

Я говорю: «Влад, сколько можно? Значит так, выбирай: или мы с С.Е. даем тебе три щелбана, или ты тридцать раз пишешь это самое слово». Он стал возмущаться. Я говорю: «Все, разговор окончен, садись пиши».

Приходит С.Е. «Ну что, – говорю, – С.Е., у нас сегодня Влад вляпался. Придется ему писать тридцать один раз» (я решила за каждое возмущенное разбухание по одному разу набавлять).

Влад опять возмутился. Тогда я беру и нагло увеличиваю штраф в два раза. «Хорошо, 62», – говорю.

Куда деваться? Взял Владислав бумагу, написал это самое слово 62 раза.

– А что это ты мне в строчку написал да еще без запятых? Как я их считать теперь буду? Столбиком перепиши, пожалуйста.

Пришлось Владику написать все это дело в столбик.

С.Е. сосчитал и говорит:

– А теперь пиши сверху имя и фамилию. Пиши полностью – Владислав Монеткин… Ну все. Ольга Петровна, что с этим списком делать будем?

Я говорю:

– Хранить, что ли? Пусть порвет на мелкие кусочки, чтобы никто прочитать не смог.

И Владик пошел драть своего «козла» и выкидывать его в мусорное ведро.

Девицы просекли ситуацию и буквально на следующий день принесли мне «простыню» – лист бумаги в клеточку, аккуратно разграфленный на колонки. И каждая колоночка подписана: Владислав Монеткин, Владимир Шашков, Павел Зинчук. Имена мальчишек, но не всех.

– Что это вы мне принесли? – спрашиваю.

– Так это листок для ругательств! – кричат мальчишки.

Они прочитали список имен и мгновенно поняли, что это такое – «листок для ругательств».

В самом начале этой эпопеи Люба, одна из самых «образцово-показательных», сказала С.Е.: «Я решила, что никогда не буду ругаться – листок писать не хочется». И на следующий же день вляпалась – тоже кого-то обозвала. Бывает...

Козлы-баранычи

Как-то раз после уроков сидят Влад с Сашей и пишут своих «козлов-баранычей». У них в общем-то лексикон небогатый: разве что «дурак» да еще знаменитый роман Достоевского. Позже, правда, с подачи С.Е. в ход пошли ругательства типа: «кактус небритый» или «розочка моя недонюханная»...

Так вот, сидят Владик с Сашей, пишут. Один – 64 раза, другой – 128, потому что у него два слова. Считают, столбики вымеривают. А Валера в это время дежурит. У Валеры на очереди три слова. А эти сидят и злорадствуют: Валерке-то писать целых три! 64 помножить на три – это сколько будет?..

Валера додежурил. Потом традиционно впал в легкую истерику: «А чой-то я буду писать?» Потом, естественно, написал – куда деваться? Довольный, благостный, все написал, разорвал, выбросил, пошел одеваться. Надел шапку, надел сапоги, а куртку на пол бросил, пока шапку завязывал. А рядом Борис одевается. Он тоже человек «аккуратный». Взял и сапог свой на Валеркину куртку поставил. Валера с воплем «Козел!» накинулся на Борьку и столкнул его со своей куртки.

Тут в проеме двери медленно прорисовался С.Е.: «Ну что, Валерочка? Снимай шапочку, снимай сапожки, пойдем». Ну Валера еще минут пять покочевряжился для отвода глаз. Потом написал своего «козла» и ушел домой.

Срабатывает... но не здесь

Бывают такие ситуации, когда один друг так замучает другого друга!..

Антон что-то делал, а Влад ему мешал. Антон наконец обозвал его тем же самым «козлом», и счастливый Влад завопил: тебе, мол, писать. Тогда я говорю:
– Ну и тебе тоже. За провокацию.
– А что это такое?
– Антону мешал? До слез довел? Довел. Вот и спровоцировал его, значит.

Тогда Влад тоже решил немножко впасть в истерику. Но у него это не настоящая истерика, а это Влад изображает, как он не хочет сейчас писать это слово.

Дело в том, что Владик рос ребенком болезненным. Он в семье единственный, над ним дрожат, и он это использует на полную катушку. Начинает с истеричных интонаций в расчете, что сработает. Потому что это действительно срабатывает. Дома. Но не здесь.

Так что поныл-поныл и написал.

Еще случай. Как-то раз один ученик прибежал ко мне ябедничать: мол, кто-то там сказал «дурак».

Я говорю:
– Ты и пиши! Его я не слышала, а тебя слышала.
– Когда?
– Только что. Когда ты жаловался, то произнес это слово.

Все! Одного раза хватило – больше не прибегали.

Я думаю, что это профилактика против мата. Если уж они учатся себя контролировать на уровне «козлов», то на уровне настоящего мата и подавно.