Шаг в прошлое

Что может сделать классный руководитель, чтобы у его учеников развивалось терпимое отношение друг к другу, к людям с ограниченными возможностями, к представителям различных культур? Очень мало… и очень много. Расскажу об одном проекте, который был организован совершенно случайно, но его результат превзошел все ожидания взрослых. Возможно, эта история напомнит читателям о важных событиях их личного опыта и даст начало новым проектам, развивающим в детях терпимость и взаимопонимание.

Понять себя

Пять лет мы встречались на конференциях с учителями из разных стран, чтобы обсудить проблемы и перспективы «Продуктивного образования» – образовательной модели, базирующейся на опыте работы старших школьников в качестве подмастерьев. В тот год конференция проводилась в Польше, и в день, спланированный для экскурсий, нам предложили посетить различные места, в том числе и мемориальный музей, созданный на территории бывшего концентрационного лагеря Освенцим. Я выбрала именно эту экскурсию: мой дед провел три года в подобном лагере, и именно в память о нем я туда поехала.
К моему удивлению, из русских участников конгресса в этот день я оказалась одна. «Там слишком больно, слишком тяжело», – сказали мне коллеги, и я согласилась. Вокруг меня собрались американские и польские евреи и немецкая делегация в полном составе.
Такой группой мы пошли по залам. Фотографии людей, встретивших там смерть… Доказательства зверств, совершенных в этом месте… Мысли о страданиях людях, о моем собственном деде, которого я никогда не видела… Боль, кругом одна боль…
А рядом – коллеги из Германии, немецкие учителя, мои друзья. Помню, как довольно быстро я стала на них смотреть совсем по-другому: «Это сделали их предки… Вот тот учитель какой печальный, наверное, его дед служил где-то в подобном месте»… Я подошла к коллеге: «Почему ты такой грустный?» – «Знаешь, мой дед был антифашистом и четыре года провел в концлагере». Дальше мы шли рядом, не говоря друг другу ни слова.
А потом всем пяоказали документальный фильм об Освенциме. И мы – люди разных национальностей, из разных стран – плакали друг у друга на плече. А потом долго разговаривали. Не о прошлом – о будущем, о том, что националистические течения появляются в наших странах, что в них втягивают молодежь. Как мы, учителя, можем этому противостоять?
В тот вечер я поняла: больше никогда не смогу говорить «немцы оккупировали Советский Союз». Нет «немцев» вообще – есть люди, который совершали подлости или подвиги. И решила организовать подобный опыт и для своих учеников, дать им возможность пережить то же, что пережила я за эти несколько часов.

Москва

Сказано – сделано. Совместно с одной из Берлинских школ мы открыли проект «Антифашизм и толерантность». В Москве мы с ребятами, собранными из разных классов (разновозрастная группа была создана специально), проводили анализ профашистских настроений среди населения. Разработали анкету, вопросы которой задавали людям на улицах, в магазинах, в больницах (разным социальным группам). Нами было обработано более пятисот анкет. Ребята из Берлина делали похожую работу у себя в городе.
Уже в ходе работы выявились интереснейшие вещи. Например, выяснилось, что наши ученики никогда не задумывались, кто из них какой национальности.
Разрабатывая анкету, мы стали думать, как ребята относятся к людям из других этнических групп и вдруг один мальчик, Дима М., говорит: «Я ненавижу татар! Они все – жадные, лживые!». А рядом сидят его лучшие друзья: Гуля, Фаридка и Фаилька, – татары. Они застыли. Спрашиваю: «Дима, а ты знаешь, что Гуля – татарка? И Фаиль, и Фарид?» Он растерялся, немного подумал: «Нет, я не знал… Ну, тогда я люблю татар!»
После этого случая решили организовать на один из общешкольных праздников «интернациональное кафе», где предлагали всем блюда кухни различных национальностей. По ходу его организации пришлось выяснить, какие национальности представляют граждане нашей школы. Провели опрос и в качестве вывески сделали плакат, на котором нарисовали большой круг, разделенный на части – национальности, которые есть в нашей школе. Их оказалось так много! У кого-то еврейские корни, у кого-то – польские, даже греческие. Части круга сделали равными: нам не важно, каков процент людей с различными корнями, нам важно, что все мы вместе, дружим, готовы поделиться традициями своих предков. Кафе пользовалось большим успехом, особенно из-за того, что кавказская кухня была представлена всеми любимой учительницей русского языка, армянкой по происхождению. Она готовит потрясающе, с любовью – пальчики оближешь!
А потом, летом, мы поехали в Польшу, на встречу с немецкими партнерами по проекту.

Краков

Мы встретились в молодежном лагере недалеко от Кракова. Хорошая погода, хорошие люди… и словно стена между нашими учениками. Они – чужие друг другу. Конечно, между ними был и языковой барьер, но, как оказалось, не это самое главное. Они смотрели друг на друга настороженно, порой даже с неприязнью. Обсуждали, кто во что одет, кто сколько кока-колы выпил, сколько мороженого съел. «А немцы-то…», «а русские…» – эти слова можно было выловить из разговоров наших учеников довольно часто.
Рассказали о том, что было сделано дома – о результатах своих проектах, поговорили о том, что нас ждет при посещении мемориала в Освенциме. Никакого эффекта: группы оставались разобщенными, причем именно на национальной почве.
На территорию Освенцима входили с опаской: что поймут там наши дети? Что почувствуют? Там действительно больно, действительно трудно… А они… Они вдруг перестали быть друг для друга иностранцами. «Тебе плохо? Возьми меня за руку, я рядом», – говорили они, подбадривая друг друга. Говорили на своем родном языке, но никто не отказывался от поддержки – смысл сказанного был понятен каждому.
В этот вечер, собравшись в конференц-зале, мы с удивлением обнаружили, что у нас нет больше «немцев» и «русских» – ребята сидели вперемешку, ничуть не заботясь о том, что вокруг них люди, говорящие на другом языке. Мы так и не смогли начать обсуждение увиденного: слишком личными были переживания каждого, слишком непохожими ни на что пережитое ранее. Решили написать письма своим предкам, договорились, что писать будут все, и дети, и взрослые. Личные письма тем, кто пережил войну, от их внуков и правнуков.
А потом тот, кто захотел, прочитал свое письмо вслух. Смогли это сделать не все – письма писали для себя, не для публики.
На следующий день мы были в другом лагере смерти, Биркенау. Там мы отказались от экскурсии, но точно знали, что будем делать. У каждого из нас в руках было по розе. Мы молча разбрелись в разные стороны, и каждый положил свой цветок туда, куда захотел. Каждый был наедине с самим собой, в то же время мы оставались единой группой. Стена была сломана за день до этого: вечером, когда все пытались не судить друг друга, а понять и поддержать.