Дискуссия с Тубельским

Я проработала в Школе самоопределения почти десять лет. Сначала – учителем, потом стала еще и классным руководителем и руководителем эксперимента.
Через несколько лет защитила диссертацию, между прочим, с подачи Тубельского:
– Этот статус тебе пригодится, когда кто-то придет и начнет учить, как надо работать. А учить будет только на том основании, что он – «представитель науки». А тут ты диплом кандидатский достанешь и скажешь, что ты тоже – наука, и сама знаешь, как тебе работать!

Мы часто спорили с Александром Наумовичем. Не потому, что были ярыми оппонентами, напротив, взгляды на систему образования были слишком близки, а вот во взглядах на пути воплощения в жизнь наших (не побоюсь этого слова) идей во многом расходились.
Нет, пожалуй, слово «спорили» здесь не совсем уместно. Скорее – думали вслух, вместе, высказывая собственную позицию, соглашаясь (или не соглашаясь) с позицией собеседника. И в этих разговорах часто рождались новые идеи, которые потом воплощались в жизнь.
Как и многим людям, знавшим и любившим Александра Наумовича, сегодня мне очень не хватает такого собеседника. И сейчас я осмелюсь порассуждать о тех проблемах, которые так и остались неразрешенными. Что делать? Решать их надо, и никто, кроме нас, этого не сделает…

Демократия в школе

Как и другим учителям Школы самоопределения, мне довелось поработать в Совете школы. Не скажу, что очень туда рвалась: каждый четверг проводить по нескольку часов на заседаниях Совета – занятие трудоемкое и порой очень утомительное, особенно если каждый день работаешь с 8 утра и часов до 6–7 вечера. Но что делать? Дети предложили, директор уговорил: «Ты обязательно должна там поработать! Только тогда поймешь, что на самом деле делается в нашей школе!» – и я согласилась.
Вместе со мной и другими педагогами в Совет выбрали ребят разных возрастов и несколько родителей (напомню, что по закону этой школы детей в Совете обязательно должно быть больше, чем взрослых). Оказалось, что большинство ребят попали в Совет, как и я, – без особого энтузиазма, только некоторые из них пришли туда действительно «по велению сердца».
Во время работы ведущим часто приходилось напоминать детям о том, что «работа в Совете – дело важное и ответственное», что «в их руках – возможность сделать жизнь в школе интересной и увлекательной»…
Думаю, что многие коллеги из других школ, даже самых лучших, сталкиваются с похожими ситуациями. Просто говорить о них публично не принято: зачем, мол, сор из избы выносить?
Зачем? Чтобы не создавать в школах псевдодемократии, с которыми сегодня, к сожалению, мы сталкиваемся слишком часто.
Конечно, такой искренний сторонник демократических принципов, как Александр Наумович, мог любую ситуацию с детьми повернуть в свою сторону:
– Ты не хочешь работать в Совете? Я тебя так понимаю… А почему не хочешь? Ты знаешь, что это за работа? Как же ты можешь не хотеть, если даже не пробовал?
Или:
– Тебе скучно на заседаниях? А что ты сделал, чтобы их изменить? Тебя все устраивает в твоей школе? Нет? А что именно не нравится? Ах, курить нельзя в здании школы… Что ж, пиши изменения к положению о курении, будем думать. Дискотеки бывают редко? Хорошо, и новое положение о дискотеках рассмотрим. Только все будем обсуждать по-честному, по-взрослому, ты к этому готов?

А потом – обсуждение. И каждое разработанное детьми положение разбирается и анализируется всеми членами Совета не хуже, чем на заседаниях в Государственной Думе. Потом – голосование; обязательная возможность для тех, кто остался в меньшинстве, еще раз высказать свое мнение; новое голосование; принятие положения или нового закона и… подчинение ему. Или еще одно обсуждение, теперь уже на общешкольном уровне (это если оставшиеся в меньшинстве продолжают настаивать на своей правоте).
Иногда и этот путь не срабатывал. Кто-то уходил из Совета, кто-то предлагал такие изменения, которые директор просто юридически не имел права принимать. Тогда честно: «Простите, я не могу. Отменяю по праву генерального директора». А ребят это только в азарт вводит, они общий сбор созывают. а там главный-генеральный стоит перед всеми, сначала оправдываясь и объясняя, потом убеждая (иногда и так бывало) все более эмоционально, переживая за каждое слово – и детей, и учителей, и свое – вплоть до: «Тогда ухожу я, потому что этого принять не могу». И все понимают, что для Тубельского это – жизнь, а вовсе не игра, что ему правда плохо…
А вдруг действительно уйдет? И после долгих бесплодных дебатов к нему начинали прислушиваться, и становились действительно активными членами Совета школы, и ехали на экспертизы, и работали, и учились…
Но так ситуация складывается только там, где есть учитель (а еще лучше – директор), способный верить детям, верить в детей – до предела, всегда, в любых ситуациях. Но если такого человека нет, все развивается совсем по другому пути.
Дело в том, что теперь школы без школьного Совета – редкость: сегодня все с детьми «советуются». Просто это стало модным.
Но дети ложь за версту чуют и не прощают унижения ложью. Вот рассказ учителя из одной подмосковной школы: «Вчера был на школьном Совете. Ужас. Сидят пятнадцать человек: пять ребят из старших классов, пять учителей, пять родителей. Взрослые быстро все обсудили: кому деньги дать, как школу оформить… А дети смотрят на них, в глазах – пустота. Они понимают, что стали марионетками, зато «должность» получили, как-никак, начальством стали. Я попытался включить их в разговор, на меня все посмотрели удивленно: зачем время тянуть? И так все понятно! Сегодня пришел в класс, ко мне подходит девочка из Совета и говорит, чтобы я не расстраивался, что они понимают, что никто с ними на самом деле советоваться ни о чем не собирался и не собирается, что Совет – видимость одна, мероприятие «для галочки». Что мне ей ответить? Стыдно, как же мне стыдно перед своими учениками».

Детско-взрослая экспертиза

К сожалению, так часто бывает: дело, которое в одном месте зарождается как нужное, важное, полезное, быстро распространяется по всей стране, а заодно и трансформируется в полную свою противоположность. Как уберечь от таких опасных изменений идею демократизации школы?
Конечно, один вариант Тубельский предложил: для анализа результатов работы школы проводить детско-взрослые экспертизы. Но чтобы взрослые люди, их организующие, могли участвовать в этой работе, они сами должны научиться прислушиваться к детскому мнению, уважать его. Где гарантия, что скоро детско-взрослые экспертизы не будут введены повсеместно, только… войдут в экспертные группы управленцы разного уровня, администрация школы и два-три ученика, из тех, кто понимает: лучше согласиться со всем и не спорить, потому что это – «для галочки»?

Вопрос к себе

Принимать решение трудно и взрослым, и детям. Часто в сложных ситуациях думаю: что в ответ на мои вопросы, переживания, новые идеи сказал бы Александр Наумович? Уверена: посоветовал бы спокойно все обдумать, поискать решение в себе – оно есть, обязательно есть, его нужно только почувствовать, понять и воплотить в жизнь. Трудно? Конечно. Но это же и здорово! Значит, есть возможность найти что-то новое, стать чуточку сильнее, мудрее. Разве это не прекрасно?!