Авторская cтраничка

История четырнадцатая
ОХОТА

Африканские дети очень подвижны, им трудно сидеть на месте и просто слушать учителя. Их руки все время чем-то заняты. Если бы вы видели африканские парты, то обратили бы внимание, что они усыпаны черточками, кружочками, крестиками. Я всегда подкладываю под руки своих учеников листы бумаги – тогда дети не только слушают, но и рисуют. А еще легко заметить, как под партой прыгают их ноги, словно существуют отдельно от хозяев.
Но однажды я пошел на охоту с Бунта и его отцом и обратил внимание на то, как маленький Бунта может целых полчаса лежать в траве, не шелохнувшись. И тогда я подумал: что-то не так в жизни моих учеников, раз они не пользуются своими навыками на моих уроках.
Утром я сказал детям, что сегодня мы будем охотиться на цифры, поэтому сдвинем парты и ляжем на циновки. Дети удивились и восторженно стали двигать парты. А когда они легли на циновки и оперлись на локти, я понял, что сейчас будет самый лучший урок в Африке.
Все дети как один прищурились и следили за тем, что я пишу. Я же перевернул доску вверх ногами, встал на четвереньки и рассказал первую задачу – про кита, который весит больше слона. Дети подползали к доске и решали задачи про вес... Вместо одного урока мы прозанимались математикой до полудня. С тех пор, когда я говорил африканским детям слово «охота», они замирали и начинали загадочно щуриться.

История пятнадцатая
МИСТЕР ПИТЕР

Я был не единственный учитель у африканских детей. Нас было трое: я отвечал за математику, мистер Питер – за английский, а падре Джованни, которого дети звали просто падре Джо, осуществлял общее руководство школой и преподавал начала веры. Если с падре мои отношения складывались хорошо, то с мистером Питером у нас не ладилось.
Мистер Питер был сторонником традиционной английской школы, поэтому на его уроках все было подчинено букве программы и учительскому произволу. Я частенько заглядывал на его урок через окно – зрелище, надо сказать, не для слабонервных. Он сидел за учительским столом, закинув ногу на ногу и тыкал указательным пальцем в головы учеников. Еще мистер Питер говорил короткими членораздельными фразами, словно отбивал антрекот, вдалбливая сокровенные знания в чернокожие головенки. И вообще складывалось впечатление, что он имеет дело не с детьми, а только с их головами. Тела же, руки и ноги принимались им за легкое недоразумение, за условность, с которой иногда приходиться считаться.
Меня мистер Питер считал разгильдяем, как впрочем и всех русских в моем лице. Его не устраивало все: мои длинные волосы, затянутые в хвост, моя манера наклоняться к детям и приседать во время разговора, мой английский, мое неприятие гомосексуальных браков, мой футбол и любовь к банановому пиву...
С того самого момента, как я узнал, что в мире есть такие учителя, как мистер Питер, я стараюсь не столько работать в школе, сколько играть в ней, ведь именно в игре дети могут крикнуть заветное: «А я в домике!»

/Продолжение следует/