История про сказочника в двух частях

То-олько привела свой новый 5 «А» класс с первой линейки первого сентября, то-олько рассадила и даже не успела еще познакомиться со всеми… Поднимается рука: «Оксана Александровна, а какой спектакль мы будем ставить?»
Воистину, слава всегда бежит впереди тебя. Мне особенно понравилось, что вопрос был не о том, будем ли мы ставить вообще, а с места в карьер, даже не сомневаясь: «Какой спектакль?»
Отвечаю, что пока не знаю, но готова рассмотреть предложения.

КАК ГОТОВИЛИ СПЕКТАКЛЬ

Забываю, что дети умные. Буквально на следующий день приносят не только предложения, но и сами тексты. Причем весьма интересные.
Пара недель проходит в жарких обсуждениях, что ставить. Учитываются самые разные факторы: количество персонажей (чем больше, тем лучше), объем текста, сложность костюмов и декораций, наконец, нравится или не нравится пьеса подавляющему большинству. По совокупности факторов выбираем «Снежную королеву» по оригинальному тексту.

Распределение ролей

Распределение ролей в 5 «А» – отдельная история. Все хорошо читают и запоминают. Практически все хорошо играют. И как в такой ситуации выбрать, чтобы никого не обидеть?
Выбираем долго. Все хотят быть Каем и Гердой. И никто не хочет быть оленем или ласточкой. Хотя бы лапландкой, на худой конец. Слезы. Сопли. Появления родителей с намеками обратить внимание на таланты дочерей. Но даже при таком большом количестве персонажей ролей на всех не хватает. Поэтому слова «от автора» делю на четверых.

Четыре предложения

Среди них один мальчик. Дима. На уроках я его практически не слышала. Если бы не исключительная бледность при темно-карих ярких глазах, я бы вообще не запомнила, как он выглядит. Короче, тихий омут непонятного содержания.
Роль его была – четыре предложения. Дали их ему, только чтобы хоть как-то его задействовать в спектакле, поскольку концепция была – задействовать всех.
Начинаем репетировать. Подавляющее большинство времени уходит на главных персонажей, на продумывание мизансцен. Понятно, что словам «от автора» уделяются минуты репетиционного времени.
В конце репетиции подходит Дима и спрашивает: «А как называется моя роль, кого я играю?» Я несколько теряюсь, потому что я-то ее для себя вообще никак не называю. Для меня это просто слова за кадром. Говорю ему, что он играет сказочника. Он, подумав, улыбается и уходит.

«Какой костюм?»

Еще через несколько репетиций, на которых его роли уделяется по паре минут, он подходит ко мне снова: «А какой у меня будет костюм?» Я опять в тупике: костюм для слов за кадром я вообще не предусматривала. Ляпаю первое, что пришло в голову: «Шляпа и плащ». Он кивает и молча уходит.
Проходит еще пара репетиций. Он подходит с книжкой «Волшебник Изумрудного города»: «А какая должна быть шляпа? Вот такая, как у Бастинды?» Шляпа Бастинды меня не впечатлила. Я помнила, что в этом произведении были какие-то персонажи с колокольчиками на шляпах. Сказала Диме, что мне нравятся шляпы с колокольчиками. Он кивнул и ушел. Вот, собственно, и все, о чем мы успели поговорить с Димой в процессе подготовки к спектаклю.
На генеральную репетицию он пришел расстроенный: мама не успела дошить его костюм. Как ни цинично звучит, меня это вообще не озаботило: было полно других проблем, более глобальных.

Все замерли

Наконец премьера. Дима появляется в классе. Как все, начинает переодеваться. В какой-то момент я чувствую, что дети мои замерли. Оборачиваюсь – и вижу Диму в плаще из темно-синего бархата, все поле которого расшито какими-то невероятными серебряными узорами.
При ближайшем рассмотрении оказывается, что на плаще вышита серебряными нитками целая история: и звездное небо с планетами, и какие-то животные, и магические знаки. На голове у него высокая шляпа с большими полями, к которым подвешены колокольчики. При каждом повороте или наклоне головы колокольчики тихо – понимаете, тихо! – звенят.
Степень моего изумления невозможно передать. Особенно когда я понимаю, что большинство узоров на плаще вышиты вручную. Мировая у Димы мама!
Мы обступаем Димку со всех сторон, разглядываем костюм, спрашиваем про узоры. Он, светясь от счастья, объясняет. Его костюм затмевает всех каев, и герд, и снежных королев.

Не могу понять

Спектакль проходит замечательно. И актеры, и зрители очень довольны, аплодисменты не смолкают очень долго. Потом каждый родитель считает своим долгом подойти, поблагодарить, намекнуть, что в следующий раз его дочка готова играть роль принцессы...
Наконец все расходятся. В зале остаются только две женщины. Одна постарше, видимо, мама. Другая – молодая для матери, видимо, сестра. Подходят ко мне. Мать в слезах. Хочет что-то сказать и не может. Тогда говорит та, что помоложе. Оказывается, что это мама и сестра Димы. Очень благодарят, причем так, будто он сыграл главную роль. Мне становится неудобно. У ребенка было всего четыре предложения, я даже толком внимания на него не обращала.
Пытаюсь извиниться, сказать, что в следующий раз найду для него роль побольше, хвалю костюм. Мать начинает плакать еще сильнее: «Да что вы! Вы даже не представляете, что вы для нас сделали!» Если честно, да, не представляю. Стою потерянно, не могу понять, почему столь мизерная роль сына вдруг вызвала у матери такую несоразмерно сильную реакцию.

Выясняется…

Выясняется, что в начале лета отец Димы ушел из семьи к другой женщине. Для всех это стало шоком, потому что такого исхода ничто не предвещало. Более того, отец, что называется, носил маму на руках, сочинял в ее честь стихи, детей обожал. Идеальная любящая семья. В одночасье потерять такие трепетные отношения было очень больно. Мать страдала, взрослая дочь страдала. Что же говорить о десятилетнем ребенке?
Мальчик замкнулся. Он почему-то решил, что мать виновата в том, что его замечательный отец ушел, и перестал с матерью разговаривать. А заодно и с сестрой, которая была на стороне матери, и со всем несправедливым к нему миром. Сидел в своей комнате, читал книжки. Школа его тоже перестала интересовать. Он не стал учиться хуже, он просто учился апатично, на рефлексах, не включая душу. Сидел в уголке, думал о своем. С родными по-прежнему не разговаривал.
Тут началась наша эпопея со «Снежной королевой». Все взбудоражены, все кипят и пузырятся. У него – четыре предложения, но его репетиции занимают.

ИСТОРИЯ СО СЛОВ МАМЫ

Как-то вечером Дима приходит домой и, раздираемый между желанием поделиться и обидой на мать, за ужином выдавливает из себя одну-единственную фразу о том, что в классе ставят спектакль и что у него там есть текст.
Это были первые слова, которые он сказал матери за долгие месяцы. Мать и дочь поняли, что спектакль этот как-то его затронул, что эта тема ему интересна, что об этом надо попытаться с ним поговорить.

Первые разговоры

На следующий день сестра спросила, как прошла репетиция. Он сказал, что репетиции не было, что будет в пятницу, – и ушел. Ждали пятницу.
В пятницу он сказал, что у него вот такие четыре предложения, показал текст. И умолк.
На следующей неделе репетиция была в среду (еще одно предложение, выдавленное за ужином). Мать и дочь бились над тем, как его разговорить:
– А как называется твоя роль?
– Не знаю.
– Спроси у учительницы, это же важно знать, кого ты играешь.
И правда, кого? Он пошел ко мне. Сказочник. Потом сказал им еще пару предложений. И опять замолчал.

«Крючок» про костюм

К следующей репетиции мать и дочь придумали еще один «крючок»: спросить у учительницы про костюм. Учительница оказалась занята, и он не смог у нее спросить. Половина недели прошла даром. Наконец спросил. Шляпа и плащ.
Мать и дочь начали предлагать варианты костюмов. Он молчал, но слушал. Они видели интерес в глазах и не отступались, ища следующую зацепку.
Тогда он спросил про шляпу Бастинды. Учительница ляпнула что-то про колокольчики. Это поставило его в тупик, он пришел и сказал, что шляпа должна быть с колокольчиками, только где такую шляпу взять? Мать и дочь переглянулись и благословили учительницу-фантазерку.
Субботу и воскресенье провели ВМЕСТЕ в поисках картона, ткани и – главное – колокольчиков. Вечером начали мастерить шляпу. Переговаривались о форме, размерах, способе крепления колокольчиков. Разговор на посторонние темы не поддерживался.
О следующей репетиции он рассказал, что Наташа замечательно играет Герду. (Господи, храни Наташу!) Потом доделывали шляпу, опять разговаривали.
Шляпу сделали, но как вызвать на разговор дальше – не знали. Придумали, что на плаще должны быть узоры. Начали обсуждать, какие. Все эмоциональные ритмы в доме выстроились под ритм репетиций спектакля. День репетиции – всплеск, он что-то рассказывает о спектакле, о детях, обсуждаются рисунки на костюме. Нет репетиций – спад, опять молчание.
Вышивка заняла много времени. Он увлекался астрономией, просил вышить определенные планеты. мать готова была расшить плащ всей картой звездного неба, лишь бы был повод с ним поговорить. Она, как сестра в сказке о братьях-лебедях, все плела и плела свои рубашки из крапивы, с ужасом ожидая премьеры, потому что с концом репетиций от нее уходила возможность вернуть себе сына.

Самое главное

Наконец премьера. Они пошли вместе, мать и дочь. Они видели, как он вышел в своем изумительном костюме и по залу прошелестел вздох восхищения. Они прожили вместе с ним каждое слово в его четырех предложениях...
И были поклоны, когда он важно прозвенел своими колокольчиками на шляпе, и зал зашелся в восторге… А потом случилось самое главное: он сбежал со сцены и кинулся к матери и сестре – обниматься, благодарить, тараторить о том, как он все сыграл, рассказывать о Наташе и еще о чем-то. Он вернулся, их живой и веселый мальчик, а они только плакали и счастливо смотрели на него. А потом пошли ко мне благодарить…
Я стояла и думала: «Вот уж действительно – нам не дано предугадать, как слово наше отзовется...»