Почему они разговаривают матом?

Как в делах, так и в словах мы проявляем себя по-разному. У одних сквернословие вошло в привычку, и в любой обстановке (даже в семейном кругу) они не могут связать двух слов без того, чтобы не выругаться. Другие обычно ведут себя более сдержанно, но непременным атрибутом «чисто мужского» (а все чаще и «чисто женского») разговора считают словцо, с помощью которого подчеркивают доверительный и раскованный характер беседы. Третьи относятся к брани брезгливо – выругаться для них немыслимо. Однако и те, и другие, и третьи единодушно не одобряют детское сквернословие.
А дети? Они неохотно слушают нас, зато охотно нам подражают.

Замещение агрессии

Как заметил еще Фрейд, ни одно слово не говорится просто так, а отражает наши глубинные склонности и влечения. По мнению того же Фрейда, «человек, который первым вместо камня бросил в своего противника бранное слово, заложил основы нашей цивилизации». То есть словесное оскорбление, ругательство – это символическое замещение физической агрессии, позволяющее разрядить конфликт в бескровной форме. А путь от грубого насилия к словесному выяснению отношений – это и есть путь прогресса цивилизации.
Разнообразные выражения, призванные умалить достоинства противника (дурак, слабак...), приписать ему недостатки и пороки (урод, подлец...), а также пожелания стать жертвой неприятностей испокон веков используются у всех народов мира. Преобладание в ругательствах сексуальных мотивов вообще свидетельствует о чрезвычайной значимости для человека этой сферы – сексуальные угрозы и обвинения в ненормальности (кровосмешении, извращении, неполноценности) уязвляют сильнее любого другого оскорбления.

Эмоциональная разрядка

Особенность нынешней языковой ситуации в том, что традиционно оскорбительные слова и выражения в современном языке утрачивают свой изначальный смысл и употребляются в широчайшем спектре значений – как лингвистических, так и эмоциональных. Матом теперь не ругаются, матом разговаривают. И если оскорбительное значение мата понять легко, то его более широкая роль в современном языке требует пояснений.
По одной из версий (которая вполне согласуется с идеями Фрейда), ругательство выступает средством разрядки эмоционального напряжения. Для очень многих людей окружающий мир не очень уютен и населяющие его люди не очень дружелюбны. Силясь защититься от угрожающего несовершенства мира и возможной агрессии со стороны ближних, человек отвечает встречной агрессией. Это позволяет почувствовать себя не жертвой, а активно обороняющейся стороной, и сама способность дать отпор приносит утешение.
Даже академик Дмитрий Лихачев признавался в приватных беседах, что, столкнувшись с несовершенством мира в самой банальной форме, например, споткнувшись о кочку, реагирует на это не самыми деликатными словами.

Символ независимости

Большинство сходится во мнении: нецензурные слова – это взрослая лексика, и ребенку не позволительно их употреблять. Если же из детских уст вылетает запретное слово, немедленно следует резкая отрицательная реакция: мы стремимся пресечь и наказать подобную распущенность.
Но маленькому ребенку наша реакция не очень понятна. В первые годы жизни он стремительно овладевает языком. Все слова для него – новые. Ребенок прислушивается к речи окружающих, улавливает незнакомые слова, как бы пробует их на вкус. Он еще не может понять, почему одни слова хуже, чем другие. Для него все они интересны и достойны внимания. И когда малыш в первый раз произносит нецензурное слово, оно в его устах вполне невинно. Он лишь смутно ощущает, что такими словами в речь вносится сильный эмоциональный акцент.
Родительский гнев возникшей проблемы не решает, а только усугубляет ее. В сознании ребенка непечатное слово обретает еще более сильную эмоциональную окраску. Не в силах понять причину строгого запрета, малыш может попытаться использовать запретный плод как символ своей независимости: «Если кому-то можно так говорить, то, значит, можно и мне». И запретное слово начинает мелькать в его речи, становясь от многократного употребления привычным.
По мере взросления проблема становится все более серьезной. Нецензурная лексика приобретает роль важного символа зрелости и независимости.
Подросток быстро усваивает: если мат – лексика старших, запретная для ребенка, то приобщиться к вожделенному взрослому миру можно, нарушив это табу. Тем более что дело-то нехитрое! Понадобятся еще долгие годы, чтобы делами доказать свою личностную автономию и состоятельность. А вот затянуться сигаретой, лихо сплюнуть на пол или грязно выругаться можно хоть сию минуту!

Не прослыть «ботаником»

Немаловажно и то, что сквернословие стало общепринятым, и отказаться от него во многих случаях означает противопоставить себя тому кругу, к которому хотелось бы или приходится принадлежать. Иной подросток начинает материться в кругу товарищей, дабы просто не оказаться белой вороной, не прослыть «ботаником» и маменькиным сынком.
И с возрастом эта проблема лишь усугубляется – круг культурных людей, избегающих сквернословия, ныне настолько узок, что вращаться в основном приходится за его пределами.
А взрослые? Не в том ли состоит проблема, что для очень многих из нас задача личностного самоопределения так и осталась нерешенной, и самоутверждаться приходится инфантильным подростковым способом? Впрочем, иной может и вполне состояться как личность, добиться в жизни многого, однако с юных лет усвоенная привычка уже вошла в кровь, и отказаться от нее очень непросто. Так, начав в подростковом возрасте курить, многие потом и хотели бы бросить, да уже не могут.

В качестве междометия

К тому же не следует преувеличивать интеллектуальный уровень среднестатистического обывателя, для которого внятно выразить свою мысль – большая проблема. Для таких людей ругательство даже не выступает как таковое, а является своего рода междометием, заполняющим неизбежные пустоты в убогой речи.
Из-за бедного словарного запаса затруднительно подобрать подходящие слова. Тогда на помощь приходят слова-«джокеры». Ими легко заменить почти любое слово родного языка и вызвать у собеседника более или менее адекватную ассоциацию.

Решение сложное

Так что решение проблемы мата сложное и требует множества шагов в разных направлениях. Но один из них – пожалуй, наиболее важный – видится в том, чтобы убедительным позитивным примером демонстрировать детям, что любую мысль или эмоцию можно выразить гораздо более сильно, не используя брань.
Пока сохраняется вредная иллюзия, будто мата избегают лишь импотентные яйцеголовые очкарики, а сильные, серьезные, деловитые люди не должны стесняться «называть вещи своими именами», – до той поры мы будем без стеснения посылать друг друга «куда подальше».
А вот когда те, с кого большинству подростков и в самом деле хотелось бы брать пример, будут разговаривать иначе, мат постепенно вернется туда, откуда пришел, – в лексикон подзаборного сброда.