Разгильдяй Мишка

Разгильдяй – странное слово, но обозначает всем понятную линию поведения того или иного человека, которая включает в себя и недисциплинированность, и несобранность, и расхлябанность, и разболтанность, и развинченность, и даже распущенность.
Именно всеми этими щедротами русского языка и осыпали учителя Мишку, который попал в класс к Татьяне Николаевне, свалившись на ее седую голову подобно снежному кому. Ей было с ним трудно, только она повторяла себе будто торжественное обещание: «Мишка, ты будешь учиться!» Стал опаздывать на уроки, всякий раз протирая глаза и оправдываясь? «Мама на работу ушла, а я проспа-а-ал!» Татьяна Николаевна к нему девочку прикрепила, чтобы по пути в школу стучала ему в окно. Вроде помогло.
Татьяна Николаевна решила, что это оттепель в ее и Мишкиных отношениях. Да только зря радовалась. Ну придет он в школу вовремя, ну отсидит (не отучится, а именно отсидит – и то хорошо!) два-три урока, а потом пойдет по школе болтаться – там на открытой форточке повисит, в туалете со старшеклассниками перекурит, в столовую забежит после обеда – разживется чем-нибудь бесплатно, с уборщицей насчет весенних примет разговорится. Старушка примет всерьез интерес мальчишки и будет долго вспоминать и рассказывать, он и рад, а там, глядишь, и урокам конец. И начинает Татьяна Николаевна в конце дня собирать недобрые вести. Опять Мишка на уроке не был, болтался где-то. Матери даже не на что пожаловаться: в школе был? Был!
Но больше всего Татьяну Николаевну бесила Мишкина несобранность. Да нет, не душевная, а именно реальная, физическая несобранность. То у него тетради на уроке нет (Татьяна Николаевна для этого случая в столе стопочку листочков держит), то ручки (дает свою, которая к концу урока оказывается обязательно сломанной, пришлось даже купить десяток карандашей. Мишка оскорблялся, но писал), а то вдруг не оказалось целого портфеля. Но дотошные девчонки в перемену портфель нашли и на урок притащили, зато от Мишки такое услышали, что так и втянули головы в плечи. А после уроков прибежали к задержавшейся в классе Татьяне Николаевне и закричали: «В окно! Смотрите в окно!»
Татьяна Николаевна выглянула и чуть умом не тронулась. Она увидела открытый канализационный колодец, свесившегося в него Мишку, который палкой пытался утопить свой ненавистный портфель, а здоровенный старшеклассник держал Мишку за ноги – обеспечивал технику безопасности.
Татьяна Николаевна схватилась за пузырек с корвалолом. А вечером поплелась к маме.
Мишка, понимая, что час расплаты за содеянное недалек, усердно колол во дворе дрова. Но мама уже все поняла: Мишкино чрезмерное усердие – верный признак того, что сын опять что-то натворил.
Их разговор с учительницей был грустным до слез, но они не ругали Мишку, просто мама пообещала Татьяне Николаевне, что с получки купит новый портфель и все, что к нему полагается, просила только подождать.
В тот день, когда Мишке купили новый портфель, он почувствовал себя самым несчастным человеком и брел в школу один-одинешенек, не дожидаясь даже девчонок, чтобы постучать им по спинам новым орудием разбоя.
Промчалась в трудах и заботах целая четверть, и случай с Мишкиным портфелем сгинул за далями новых школьных происшествий. Да и Мишка как-то притих, вроде даже успокоился. Как вдруг однажды девчонки – всезнающие сороки – встретили Татьяну Николаевну своим стрекотанием:
– А Мишка опять портфель потерял!
Мишка молчал, надвинув шапку на самые глаза, было ясно: ничего не добьешься. Татьяна Николаевна, тяжело переводя дыхание, повела его вверх по лестнице. Болело сердце, но впереди был урок литературы, ее любимой литературы. Вдохновение отодвинуло боль, она на время забыла про злосчастный Мишкин портфель и отошла к окну. В дверь класса постучали. Она вышла в коридор. За дверью стояла знакомая медсестричка из поликлиники и держала в руках (что бы вы думали?) портфель.
– Вот, за батареей нашла. По дневнику так вроде ваш…
Татьяна Николаевна не помнит даже, поблагодарила ли она медсестричку, она ринулась в класс. Увидев портфель, Мишка юркнул под парту. Забыв и про года, и про корвалол, и про педагогическую этику, Татьяна Николаевна ринулась за ним. Визжал и топал ногами класс:
– Татьяна Николаевна, мочи его, мочи!
Я бы рада была написать, что Мишка с тех пор перестал уничтожать свой портфель, а в судьбе Татьяны Николаевны наступили мир и благодать, но не могу, ведь после этих событий прошла всего одна четверть. Что-то еще будет!
А то, что эта история не просто урок, а многим-многим моим коллегам намек – это бесспорно.

NN, учительница русского языка, Костромская обл