Все хорошо, прекрасная маркиза

* чур меня, чур!

Алексей ОСТАПЕЦ, сотрудник Центра детского туризма, Москва

Почти что стенограмма одного отчетного собрания после летней оздоровительной кампании

---

Такое обычно остается за рамками педагогического кадра. Оно, конечно, по-человечески понятно: ну не принято об этом писать! Но ведь именно человека-то мы и потеряем, если будем сужать рамки профессиональных разговоров до общепринятого и бесконечно прилизывать, приглаживать, полировать, отшлифовывать. Тогда и озадачиваться будет нечем.

Закончились летние каникулы. Руководители групп собрались в Центре детского туризма для краткого отчета началь­-
ству.

Директор центра открыл собрание своей коронной фразой:
  – Так, значит, очень кратенько, как рапорт: маршрут, мол, прошли, вели краеведческий поиск, дети здоровы, никаких ЧП, все хорошо! Ясно?!

Ну очень маленькая драка

– Можно мне? Маршрут прошли. Дети здоровы. ЧП не было.
– А драка?
– Да, была драка с местными. Но небольшая.
– Да вот же письмо оттуда, что милицию вызывали!
– Да, приезжала. Но мы думали, это к ним подмога, ну и...
– Врезали им! – подсказывает кто-то.
– Да, малость. А в остальном все хорошо – дети целы и здоровы.

Справедливые дети

– Так, следующий!
– Наш маршрут тоже полностью пройден. Дети здоровы. ЧП не было. Если не считать, что дет­ки ссадили – справедливо, конечно, – на одной из станций проводника вагона. А в остальном – работаем над отчетом о походе и все хорошо.
– За что ссадили-то?! – спрашивает директор.
– Нагло пытался на наши места посадить каких-то челноков.

Бард России

– Ладно, дальше кто?
– Я, – встает усатый брюнет. – Меня кондукторы с поезда сняли – билет детский им не понравился! А то, что я получаю ниже прожиточного минимума, видите ли, их не интересует!

Старший кондуктор сразу нагло: «Ты, детка, откуда такая?» И улыбочку наглую навесил себе на физиономию.

Я ему прямо в рожу: «Я бард России!» А второй, наверное, не расслышал спьяну (от него какой-то дрянью несло) и как рявкнет: «Раз бомж России, то и ходи пешком!»
Под руки меня подхватили – и на платформу.

– А дети? – как по команде вырвалось сразу у нескольких.
– Да что с ними будет?! Прошли маршрут сами. А как продукты кончились, сразу домой вернулись. Говорят, у них все прошло хорошо, без ЧП.

Иванов и Ко

– У нас тоже все хорошо – дети здоровы, маршрут пройден, ЧП не было.
– А зачем мать Иванова вызывали?!
– Да штаб похода снял его с маршрута за уход на ночлег к каким-то девочкам. Матери его передали очень веселым – за сутки он так и не протрезвел. А в остальном у нас все хорошо и даже очень.

В заложниках

– У нас было небольшое ЧП, – потупя взор, как будто даже стесняясь об этом рассказывать, говорит один из молодых руководителей, – ночью пришли какие-то душманы. Автомат – на меня и говорят: «Ты заложник. Или девочек нам через час приготовь две штуки, больше не надо, или двести баксов!» И отошли рыбу ловить.
Ну, мы тихо сняли лагерь, по-пластунски доползли до леса, а там бегом – до утра километров двадцать отмахали.

А в остальном все хорошо: маршрут прошли, краеведением занимались, все целы и здоровы…

Мог бы и потерпеть

– А у нас – вообще как на курорте! – блаженно вспоминает следующий руководитель. – Ни к нам никто не приставал, ни мы ни к кому не приставали.
– А муж Людмилы что там делал?

Все как по команде повернулись к докладывающему.
– Да неужели приехал! – пораженная наглостью Людиного супруга, воскликнула одна из руководительниц. – А как же он вас на маршруте вычислил?! Ведь вы могли быть в любом другом месте!
– Пусть зачитает докладную! Это же с каждым может случиться! Нечего опыт свой прятать! – раздалось со всех сторон.
– Действительно, как же вы там дальше... – запнулся директор центра, но тут же нашелся: – проводили поход?.. Огласи докладную!

Руководитель группы начал читать:
«Уже собирались ложиться спать, как появился какой-то тип. Спрашиваю: кто? «Это мой муж, – спокойно говорит Люда. – Какого черта тебя сюда занесло?» Тут он, видимо, здорово растерялся: «Соскучился»...»
– Вот нахал! – вырвалось у кого-то.

Руководитель стойко продолжал: «Люда напомнила, что до конца похода осталось всего две недели, мог бы, мол, и потерпеть. Он признался, что у него не хватило воли и он хочет идти с нами по маршруту. Это Люда сразу отвергла: «Место в палатке еще можно было бы найти. Но мы, экономя вес, вместо двух спальных мешков на руководителей взяли один полутораспальный – в него втроем не влезть, я с руководителем еле помещаюсь!..»

– Молодец! Правильно сказала! – поддержала подругу еще одна заместительша. – Подумаешь «соскучился!». Неврастеник какой-то! Только о себе и думает!
– Тихо, тихо, эмансипаторши! – останавливает директор. – Дальше-то что?
– Проводили мы его культурно до поезда. Люда обещала почаще писать... Ну а в остальном у нас тоже все хорошо.

Сорок два по Цельсию

– Ну, братцы, вы меня удивляете! – раздался вдруг голос одного из старейшин центра. – В жизни чего не бывает. Опыт – это же полезно!..
  – А у тебя-то, борода, что случилось? – прервал его директор.
– Случилось? – иронически повторил «борода». – Всю дорогу, все 30 дней лагеря нашего, это было почти ежедневно! А ты, босс, говоришь «случилось»…

Он сделал паузу и начал: «Как известно, в поход мы ходим, чтобы и самим отдохнуть, и детей разгрузить от городских забот. Набрал я себе помощников. Повара взял. Мать одного парня хорошо стирает – ее взял. Молодую учительницу одну взял – игровичка хорошая. Мужа ее взял – классный гитарист. Ну и доктора одного прихватил, думал, случись что – поможет.

Специалист он оказался универсальный, по всем болезням – академик, не меньше! Еще в поезде определил у одного мальчика гепатит «Б» и сообщил мне, что всю группу надо в ближайшем же городе сажать на карантин. А детей-то у меня, сами знаете, около ста человек. Что делать? Хорошо, что до большого города – сутки езды. За это время гепатит у парня сильным запором оказался. Но до этого я успел поднять на ноги всю Юго-Западную железную дорогу и санитарную станцию Новороссийска. Встречали нас, как холерных, – у вагона санитары с носилками стояли...

И дня не прошло – мальчик один ногу подвернул. Академик мой определяет: «Множественный перелом со множественными смещениями» – и требует для эвакуации вертолет, так как никакой самолет в горной щели, где наш лагерь, не сядет.

Поднимаю ближайшую погранзаставу, вызываю с их помощью вертолет МЧС. И бегом в лагерь – выносить травмированного к вертолету. Смотрю – а этот, со множественными переломами, гоняет с ребятами мяч да ногой со смещениями как саданет пузырь в мою сторону. В голову попал, инвалид. Шею повернуть до сих пор не могу как следует.

Два дня не прошло, академик мой показывает градусник – у одной девочки сорок два градуса по Цельсию в тени! Опять бегу к пограничникам. Опять прошу вертолет или хотя бы катер. Подгоняют скоростной торпедный. Бегу за девочкой. В санитарной палатке ее нет. Говорят: «Дежурит по столовой!» Я туда. А там эта самая умирающая тащит котел с картошкой на раздачу. Хватаю ее – и к доктору. Доктора нет – где-то обследует группу № 3 на тропическую малярию.

Хватаю градусник – хочу поставить девочке – и вижу: ртуть на две части разошлась, и верх­няя стоит на цифре 42. Только тут я понял, что мне не хватает еще одного специалиста – психиатра, чтобы он моего академика как следует обследовал. Вот это, я вам скажу, действительно ЧП! А то, что у вас, – это так, «чепички».

Местные «ягодки»

– Правильно говорит аксакал, – поднимается со своего места бритый специалист по трудным подросткам, – это все цветочки. А ягодки были у нас, когда местные, не поняв, с кем имеют дело, начали задирать нос. Один из них снял «случайно» бейсболочку с моего мальчика. Мои мальчики тут же «случайно» сняли с местных четыре бейсболочки. В самом конце поселка нас догнали. Мои детки в момент разобрали соседний заборчик... Тут местные стали расспрашивать, откуда мы такие взялись, куда идем и зачем. А часа через два, уже на большом привале, нас догнала милицей­ская машина, и лейтенант взволнованно просил проверить, все ли у нас живы и не нужна ли кому скорая медицинская помощь. Оказалось, что ни одна еще туристская группа без серьезных потерь не проходила через этот поселок, даже в сопровождении милиции. А вообще, шеф, – повернулся он к директору, – все о’кей! Все детки в порядке!

ЧП-свинство

– Тебе хорошо, твои из любых переделок сухими вылезут, – затараторила одна из руководительниц, миниатюрная, но темпераментная женщина. – Мои, правда, тоже были на высоте. Отошли мы на реку помыться, у костра один дежурный остался. А в это время дикие, да еще грязные свиньи (их там, на Кавказе, видимо-невидимо), прочуяв в рюкзаках колбасу, ворвались в палатки. Дежурный заметил «воров», только когда мимо него здоровенный боров за длинную колбасину тащил разодранный, как острой бритвой, рюкзак. Остатки колбасы дежурный у борова отбил. Но остальную колбасу и развороченные банки тушенки спасти не удалось. Мы собрали остатки рюкзаков и до вечера ремонтировали свое снаряжение. И хотя это ЧП-свинство оставило нас без мясного, мы налегке, без лишнего веса за спиной и в желудках, вместо пяти дней за три дня все расстояние до большого поселка проскочили. А в остальном – все хорошо, все хо-ро-шо!

Слегка перелом

– Следующий! – опасливо поглядывая вокруг, произносит директор центра. – А где же наш горный мастер?
– Как всегда, слегка запаздывает…
– Нет, – говорит кто-то, – у него перелом руки и ноги. В больнице он, в спицах и на растяжках. Но утверждает, что это один из лучших его походов. Говорит, никаких ЧП не было, дети здоровы и счастливы.

Итого

– Так! Подвожу итоги, – переводя дыхание, как после спринтерского бега, совсем тихо начинает директор центра. – Во всех группах, на всех маршрутах шла серьезная, планомерная подготовка детей к сегодняшней криминогенной обстановке в обществе. Были небольшие, но очень нужные для закалки молодежи ситуации. Таким образом, летняя оздоровительная кампания – слава тебе, Господи наш, – закончилась благополучно.

Директор слабо улыбнулся, достал сразу две таблетки нитроглицерина и проглотил не запивая.