Тяжкая ноша одаренности

Из доклада К.Юнга съезду работников средних школ (Базель, 4 декабря 1942 года)

* кладовая непопулярных идей

Пересказал Вячеслав БУКАТОВ

---

Аномальная скороспелость в чем-то одном может соседствовать с вопиющей недоразвитостью в другом. Одаренность ребенка часто сопровождается весьма неблагоприятными учительскими характеристиками: нерадивый, халатный, невнимательный, озорной, своенравный. Поскольку одаренные дети, как правило, предрасположены к внутренней конфликтности, то для них особо полезны любые проявления личного участия и внимательности учителя…

Даже в такой маленькой стране, как Швейцария, учительское внимание к слабо одаренным приводит к тому, что подлинные таланты (столь обществу необходимые) оказываются не только без должного, но даже и какого-либо присмотра. Как если бы их пестование являлось чем-то весьма сомнительным или даже непристойным.

Прискорбный вывод

Как это ни удивительно, но для школы самым «крепким орешком» оказывается – ни много ни мало – одаренный ребенок. Особенно для тех учителей, которые руководствуются принципом «помогать слабым». Ведь этот, казалось бы, вполне милосердный принцип то и дело оборачивается то беспечным равнодушием, то преступной черствостью по отношению к действительно одаренным детям.
Подобный парадокс становится понятен, если вспомнить, что в мире взрослых посредственность, как правило, недоверчива. И предпочитает с подозрением относиться ко всему, чего не может ухватить своим интеллектом.
Для многих людей (включая, к сожалению, и школьных учителей) диагноз il est trop intelligent (он чересчур умен – фр.) оказывается достаточным основанием для самого прискорбного вывода!

Искусственное оболванивание

Весьма развитая (как говорится, не по годам) девочка была принята в первый класс. Через некоторое время родители обнаружили, что она стала плохо учиться. Рассказы дочери привели родителей в недоумение. У них создалось впечатление, что с детьми обращаются на уроках, как с идиотами, искусственно оболванивая их.
Мать отправилась на прием к директору школы. И там она узнала, что по своему образованию учительница – дефектолог и что до этого она работала в школе для детей с задержкой в развитии. Тут мать поняла, что учительница ее дочери скорее всего вообще не представляет, как вести уроки с нормальными детьми.
Родители перевели дочь в другую школу, где она попала к нормальной учительнице. И ребенок вновь расцвел.

Трудности распознавания

В любом классе одни дети учатся получше, другие похуже. Как правило, о первых учителя говорят как о более способных. Многим учителям именно с ними удобно работать на уроке и по их ученическим успехам судить о результативности своей деятельности.
Но входят ли в их число так называемые одаренные дети? Как правило, нет! В большинстве случаев мы имеем как раз обратное. Жизнь показывает, что одаренность ребенка часто сопровождается весьма неблагоприятными учительскими характеристиками: нерадивый, халатный, невнимательный, озорной, своенравный.
А из многих биографий выдающихся людей мы знаем, что одаренный ребенок в детстве может даже производить впечатление заспанного. Современные психологи – так те и вовсе считают, что при одном лишь внешнем наблюдении за детьми бывает очень трудно отличить ребенка одаренного от умственно отсталого.
Итак, проблема детской одаренности начинается с трудности распознавания. Тем не менее сердобольные воспитатели то и дело приписывают признаки даровитости кому попало. В первую очередь любимчикам, которые впоследствии оказываются самыми что ни на есть никчемными людьми. Так что дотошным журналистам потом поневоле приходится ехидно констатировать: «До четырнадцатилетнего возраста в нем не было заметно никаких признаков гениальности; но и после – тоже».

«Заспанные» дети

Невнимательность, разбросанность или некая «заспанность» у детей, оказавшихся потом одаренными, не случайны. Оказывается, эти столь неудобные для взрослых (родителей и школьных учителей) качества поведения формируются у ребенка как своеобразная защитная реакция от внешних влияний.
Обороняясь от различных (в первую очередь педагогических) целей и желаний окружающих, ребенок отвоевывает возможность предаваться внутренним процессам фантазии или каким-то особым своеобразным наклонностям.
Но следует помнить, что и фантазирование, и необычность пристрастий сопутствуют не только еще спящему или только начавшему свое развитие таланту, но и ранним стадиям многих неврозов и психозов. Правда, фантазиям одаренности свойственна не только оригинальность, последовательность, утонченность и интенсивность, но и, главным образом, заложенная в них возможность последующего претворения во внешней жизни.
Очень часто у ребенка, который со стороны казался вполне ординарным или даже проблематичным, могут обнаруживаться весьма поразительные пристрастия: например, ночами напролет заниматься чтением книг, проглатывая их дюжинами и, казалось бы, без всякого разбора.
Или вот припоминаются мне мальчики, которые в школе отличались чудовищной глупостью, тогда как в крестьянском промысле родителей они были образцово-дельными, ловкими и не по годам смекалистыми.
Но все подобные случаи могут распознаваться учителями только тогда, когда они будут интересоваться не столько отметками в журнале (по которым следовал бы ошибочный вывод о плохой успеваемости ребенка), сколько самим ребенком, особенностями его поведения, интересов, фантазий и пристрастий.

Диапазон противоположностей

Душевные наклонности одаренного человека, как правило, находятся в широком диапазоне противоположностей. Ведь дарование чрезвычайно редко охватывает все внутренние свойства и качества человека. Поэтому развитие отдельных свойств и качеств может оказаться чудовищно неравномерным.
Аномальная скороспелость в чем-то одном может соседствовать с вопиющей недоразвитостью в другом, что нередко вводит окружающих в заблуждение. Они видят явную недоразвитость или даже отсталость ребенка (например, духовную) и, уже не ожидая от него вообще никаких способностей, ставят на нем крест.
Чаще всего недоразумения случаются, когда взрослые пытаются судить о ребенке по развитости его речи. Вполне может случиться, что скороспелый интеллект ребенка не сопровождается соответ­ствующим развитием его языковых возможностей. В результате речь ребенка оказывается для взрослых подозрительно сбивчивой или даже вообще невразумительной.
В подобных случаях учителей от ошибочного суждения может уберечь только их добросовестная профессиональность, то есть их искренний интерес к ребенку. А искренность проявляется и в направленности внимания учителя, и в его поведении по ходу объяснения, и в обилии неформальных вопросов к ученику, и в том, насколько терпеливо учитель будет дожидаться дет­ского ответа и, не перебивая, выслушивать его до конца.

Неверные представления

Следующая весьма частая причина многих недоразумений связана с уверенностью большинства взрослых, что математика является лучшей школой логического мышления.
Среди и учителей, и родителей господствуют весьма неверные представления, что способность к логическому и абстрактному мышлению воплощена, так сказать, в математике.
Однако что математические способности, что родственные им музыкальные – это способности, которые не тождественны ни логике, ни интеллекту, но пользующиеся их услугами точно так же, как философия и наука вообще.
Не может быть музыкальности у человека, не имеющего и следов интеллекта. С другой стороны, известно, что поразительные счетные способности могут встречаться даже у имбецилов.
Невозможно вдолбить понимание ни музыки, ни математики, потому что и то и другое связано с особыми, вполне специфическими способностями.

Самовоспитание взрослого

Проблемы воспитания одаренного ребенка связаны не только с интеллектуальной областью, но, пожалуй, в еще большей степени – с областью чувств.
Взрослыми, как правило, недооценивается (либо вообще упускается из виду) и особая чувствительность (весьма тонкая – не по возрасту! – у некоторых детей) к этическим вопросам. Привычное для нашей взрослой повседневности передергивание, вранье и прочая моральная расхлябанность становятся для морально одаренного ребенка весьма затруднительной проблемой.
Дары сердца зачастую не столь явны и навязчивы по сравнению с интеллектуальными или техническими способностями. У взрослых же, озаботившихся воспитанием, даровитость ума ценится, как правило, выше даровитости сердца. Хотя именно она выдвигает весьма серьезные требования к взрослым. Воспитывающий ребенка сам должен быть воспитан! Если это не так, то неизбежно придет день, когда ученик повторит не то, чему его учил воспитатель, но то, чем последний является в окружающей его жизни.
Поэтому каждый воспитатель (в самом широком смысле этого понятия) постоянно должен ставить себе вопрос: реализует ли он сам в своем собственном поведении то, чему учит воспитанника? И отвечать на этот вопрос ему нужно будет по чести и совести.
В психотерапии мы уже давно поняли, что исцеляющее действие на человека оказывает в конечном счете не знание и техника терапевта, а его личность. В педагогике – тем более – та же закономерность: воспитание любого ребенка предполагает самовоспитание взрослого.

Каверзные противоречия

Талантливое сердце, глубина чувства, часто достойные удивления, могут позволять ребенку (особенно девочкам) так ловко приноравливаться к учителю, что на почве его значительных успехов возникает ложное впечатление о некой особой универсальной даровитости ребенка.
Однако с прекращением воздействия личности учителя одаренность ребенка также может исчезнуть. Предыдущие достижения, оказывается, были не более чем порывом энтузиазма, вызванным к жизни чувственной зачарованностью сердца, – порывом, угасшим, как мимолетная вспышка, и оставившим после себя пепел разочарования.
Подлинное же воспитание одаренных детей оказывается связанным с весьма жесткими и своеобразными требованиями к воспитателю. Их целый букет: и психологические, и интеллектуальные, и моральные, и даже артистические.
И в каждом из них есть свои каверзные противоречия. Например, артистизм учителя должен включать во избежание «пепла разочарования» у ряда учеников и такие антиобаятельные проявления, как ситуативная холодность, неприступность и суровость.
Так что ожидать от учителя выполнения всех этих требований было бы совершенно неразумно. Ведь в таком случае он сам должен быть гением!

Небезусловная ценность

К счастью, однако, многие дарования обладают завидным свой­ством: они в значительной мере сами о себе способны позаботиться. И чем более одарен ребенок, тем более он склонен к самовоспитанию своей личности.
А в случае «гениальности» способность к личностному самовоспитанию может столь далеко превосходить возраст ребенка, что ее в пору сравнивать с неким демоном, который в каком-либо развитии или воспитании не нуждается. Более того, от которого скорее всего ребенка следует защищать.
Большие дарования – это не только прекрасные, но и часто весьма опасные плоды на древе человечества. Они зреют на обычных ветвях, которые так легко обламываются…
Развитию одаренности большей частью свойственна дисгармоничность. Известно, что у гениев несоответствие между их творческим потенциалом и человечностью может быть столь велико, что вправе ставить вопрос: а не будет ли лучше, если даровитость окажется не столь великой? Ведь что такое в конечном счете великий ум при моральной неполноценности? Пародия на человека. Какое-то недоразумение.
Любая одаренность — это совсем не безусловная ценность. Но она ею может стать, если все остальные качества личности идут с нею в ногу. Добро же или зло будет плодить творческий потенциал, зависит от духовно-морального базиса личности. И если предпосылок для такой целостности нет, то никакая воспитанность не сможет заменить ее собой.

Инфляция превосходства

Считается, что для воспитания особо одаренных детей следует открывать специальные классы. Дескать, в нормальных классах они будут изнывать от скуки. Хоть с подобным аргументом и трудно не согласиться, все же я подчеркну, что не желал бы быть экспертом, которому в обязанность вменяется отбирать пригодных для обучения в этом классе детей.
А во-вторых, в связи с тем, что по своим человеческим достоин­ствам такие дети отнюдь не всегда находятся на высоте, то при обучении в специальных классах мы, к сожалению, можем получить «односторонне развитый продукт». Тогда как обучение одаренного ребенка в обычном классе гарантирует ему весьма полезный и морально необходимый эффект.
Одаренные дети очень часто избалованы. И большинство неприятностей, поджидающих их в предстоящей жизни, связаны с тем, что они, являясь «односторонне развитым продуктом», будут постоянно требовать к себе исключительного отношения. Поэтому мне кажется, что для одаренного ребенка будет лучше, если обучать его в обычном классе, с обычными детьми. А не подчеркивать его исключительность, зачисляя в какую-то особую школу.
Тогда на одних уроках он будет видеть свое явное превосходство, а на других – свое явное отставание, ущербность, определенную недоразвитость. А так как основная проблема у одаренного ребенка в получении необходимой инфляции своего чувства превосходства, то именно ее он и сможет получить в обычном классе. И именно обычный класс заставит его развивать в себе соответствующее чувство смирения.
Ведь в конечном счете школа – часть большого мира. И ребенку полезно сталкиваться с проблемами, которые его будут окружать в последующей жизни и с воздей­ствием которых он должен будет справиться. Хотя бы отчасти этому приспособлению можно и нужно учить уже в школе.

Моральный нокаут

В двенадцать лет я часто ужасно скучал на школьных уроках. И с трудом терпел одноклассников, из-за которых учителям по сто раз приходилось повторять одно и то же. (Помнится, как однажды мне выпало счастье во время проверки домашних упражнений отправиться в библиотеку за книгами. Уж как и с каким восторгом я их со всех сторон обнюхивал, максимально растягивая обратный путь в класс.)
Однажды какая-то тема для сочинения показалась мне столь интересной, что я всерьез, с величайшим старанием и довольно долго все шлифовал и шлифовал изложение собственных мыслей. С уверенностью, что я написал лучшее сочинение, я сдал тетрадь.
Учитель имел обыкновение при возвращении проверенных сочинений обсуждать работы. Сначала лучшие, потом – в убывающем порядке – все остальные. Мое не было ни первым, ни вторым, ни даже третьим.
В конце концов, когда было обсуждено самое худшее сочинение, учитель надулся и изрек: «Сочинение же Юнга – самое что ни на есть лучшее. Но! Для него задание было парой пустяков. И он выполнил его играючи, легкомысленно и беспечно. Поэтому он не заслуживает вообще никакой оценки».
– Неправда! – закричал я, перебивая его.– Я никогда так много, как над этим сочинением, не трудился.
– Нет, правда! Вот N, – и он указал на автора худшего сочинения,– приложил много усердия, хоть у него и ничего не получилось. Но он добьется от жизни своего. А у тебя ничего не выйдет, потому что ловкостью и шарлатанством тебе не отделаться.
Я так сильно обиделся, что с тех пор вообще перестал работать на его уроках.

Инструмент судьбы

И вот прошло с того времени почти полвека. Сначала я долгое время лелеял надежду, что в современных школах многое должно измениться к лучшему. Но когда та обида на учителя осталась далеко (и окончательно!) позади, я вдруг осознал, что обида эта побуждала меня к долгим размышлениям. И именно след того горького чувства, пережитого на том памятном уроке, впоследствии помог мне найти дорогу к послушному смирению и мужественной прозорливости.
Теперь то я понимаю, что мой учитель, отправляя меня в «моральный нокаут», был инструментом судьбы. Он был первым, кто дал мне почувствовать, что «дары богов» имеют две стороны – светлую и темную. Коль засветился, высунулся, так жди побоев. И если ты этих побоев – затрещин и подзатыльников – не получишь в детстве, то уж во взрослой-то жизни – обязательно. А в первый раз, как ни крути, их лучше получать от учителя, нежели потом от самой судьбы. (Или сразу от обоих.)
Итак, таланту лучше заблаго­временно и самым серьезным ­образом приучать себя к тому, что великие способности – тяжкая ноша. И любой дар на деле оборачивается не столько каким-то исключительным почитанием окружающих, сколько невероятно повышенной требовательностью к самому себе.
Талант от губительного соблазна исключительности могут уберечь лишь смирение и послушание. Да и то не всегда...

Ущерб поправимый и непоправимый

Любые недоразумения возможны. Вот, например, мой учитель руководствовался вполне благородным принципом: помогать слабым и искоренять зло. В результате же получилось не благородство, а прискорбная на него карикатура. Это случается, когда те или иные правила (казалось бы, вполне прекрасные) возводятся в степень бездушных прин­ципов, применяемых бездумно и автоматически.
Однако возможные недоразумения, как правило, для одаренного ребенка не становятся непоправимой катастрофой. В трагическую фатальность эти недоразумения начинают складываться только в тех случаях, когда они или оказываются хроническими (а такое в учительской среде хоть и случается, но все же достаточно редко), или когда ранимость одаренного ребенка необычайно сильна, а поменять учителя нет никакой возможности.
Но смена учителя дает благие результаты лишь в том случае, если он действительно являлся причиной конфликта. Однако это далеко не всегда так. Гораздо чаще учителю приходится безвинно терпеть обвинения в свой адрес. Стоит только ему начать разбирать завалы домашнего воспитания.
Слишком часто родители слепо стремятся воплощать в своем ребенке те амбиции, которые когда-то сами они так и не смогли реализовать. В результате, как это можно видеть на примерах некоторых вундеркиндов, детям наносится непоправимый ущерб.

Под маской гениальности

На самом деле большой талант и уж тем более гениальность – «данайский дар» – возвещают о себе очень рано и вопреки всему.
Так называемая непризнанная гениальность – явление сомнительное. Большей частью под этой маской любит выступать никчемность, которая вечно жаждет постоянных самооправданий и бесконечных утешений.
Однажды ко мне за помощью обратился один такой «гений». Пришлось нам вместе заняться его непризнанностью. Нескоро, но мы таки сошлись во мнении, что таланту можно навредить, то есть его можно либо покалечить, либо – напротив – развить, укрепить, усилить. Гений же в отличие от таланта настолько уникален, что ему, как бессмертному фениксу, любой огонь не страшен. Он по Божьей милости может возникать не только сразу, но и во всей своей силе. И ему даже не важно, насколько его появление осознано другими.
А талант – всего лишь статистическая закономерность, далеко не всегда обладающая необходимой динамикой. Как и гению, таланту свойственна повышенная степень неординарности, которую каждый воспитатель должен иметь в виду. Ибо и талантливая, и тем более гениальная личность для блага всего человечества весьма существенна.

На службу сверхчеловеческому

Подавление воспитателем врожденной аристократичности чревато поголовным усреднением своего народа. Разрушение диктуемой природой иерархической структуры человечества неизбежно – рано или поздно приводит к катастрофе.
Если данное от природы люд­ское разнообразие начать нивелировать, то под нож прежде всего попадет то, что позволяет человечеству противостоять своему страстному желанию быть ведомым. Ведь мотивация людей, к великому сожалению, весьма ущербна (потому-то над правителями и стоят – до сих пор! – некие высшие символические прин­ципы).
И человек, взятый отдельно, не в силах реализовать смысл своей жизни во всем объеме. Мало того, даже находясь среди других, он также не в силах реализовать смысл своей жизни, пока не поставит свое Я на службу чему-то духовному, то есть на службу какому-то сверхчеловеческому порядку.
Тут-то мы и напомним, что человеческое Я никогда на всего человека не распространялось. И распространяться никогда не будет. Оно представляет всего лишь его сознательную часть, к которой, чтобы получить целостность (совершенную?!), необходимо добавить недостающую бессознательность. А она в свою очередь – по определению! – сознанию неподвластна. Потому как беспредельна…

Умение оглянуться

Поскольку одаренные дети, как правило, предрасположены к некой внутренней конфликтности, то для них оказываются особо полезными (в большей степени, чем перевод в специальные классы) любые проявления личного участия и внимательности воспитателя.
Сердцу воспитателя подобает роль, которую вряд ли можно переоценить. Учебный материал можно сравнить с почвой, необходимой для выращивания растений. А душевную теплоту учителя – с той невидимой атмосферой, без которой растение не сможет тянуться вверх.
Но и состав почвы весьма важен для развития юного дарования. Когда школьный учебный материал лишен всеобщего и универсального, когда он чрезмерно деформирован в сторону чего-то одного, чего-то специального, то от этого страдают прежде всего одаренные ученики. Подрастающим дарованиям следует не только понаслышке знать о существовании дверей, ведущих к самым разнообразным областям жизни человеческого духа, но и время от времени заглядывать за них.
Мне представляется важным – в смысле общей культуры – не только внимание к практическому, полезному и грядущему, но и личное знание истории, уважительное отношение к прошлому, умение оглянуться назад. Культура – это континуальность, а не прогресс, оторванный от корней.

Сбалансированность образования

Именно для одаренных величайшее психогигиеническое значение имеет сбалансированность образования. «Уроки истории» (в самом широком смысле), заполняя детскую душу, обеспечивают ребенку уютную жизнь в неком дорациональном, донаучном мире.
Все наши корни в мире той человечности, которая была до нас. И каждый ребенок развивается благодаря им. Зрелость потом отдалит его от этих корней. Но чтобы это произошло, он сначала к ним должен быть прикреплен.
Знание о первоначалах в самом общем смысле наводит мосты между оставленным (или потерянным) миром праотцов и грядущим (еще непостижимым для нас) миром потомков. Какими средствами мы сможем постигать наступающее будущее, если не будем обладать тем опытом человеческого рода, который нам оставили после себя наши праотцы? Без этого обладания мы, оказываясь без корней и перспектив, становимся легкой добычей любого модного поветрия-заблуждения.
Чисто техническое и рациональное образование не в силах уберечь нас от ослепления безумием. Только культура – иными словами, континуальность сверхиндивидуального опыта – имеет целительное значение для внутренней конфликтности, грозящей одаренным.

Трагизм нововведений

Новизна всегда сомнительна. И той пользе, которую она сулит, требуется основательная проверка. Ведь предполагаемая польза на деле может оказаться весьма пагубной болезнью. Истинный прогресс возможен только при зрелости суждений.
Хорошо взвешенное суждение всегда требует прочной опоры, которую дает нам только основательное знание чего-то уже ставшего. И тот, кто не осознает ценности общечеловеческой культуры, тот подвергается опасности пасть жертвой ослепления, исходящего от всевозможных новшеств.
Правда, страсть к нововведениям – слава Богу, не швейцарский национальный порок. Но мир, в котором нам приходится жить, поражен лихорадкой обновления. И трагизм всех модных нововведений в том, что вместе с водой всегда выплескивают и ребенка.
Чтобы нашей молодежи противостоять этому ужасающе грандиозному спектаклю, от нее – во-первых, ради незыблемости нашей отчизны, а во-вторых, ради самой европейской культуры (которая ничего не добьется, если достижения христианского прошлого сменятся некой своей противоположностью) – требуется особая духовная устойчивость. И лидерами в этом могут стать только одаренные. Те, кто для высокого служения – нести светоч – избран самой природой.