Докладная директору

Рассказ Алены Н., педагога дополнительного образования из Вологды

* женский взгляд

Диктофонная запись
Станислава КОЛЬЦОВА

---

С прошлой четверти работаю я в маленьком-маленьком кабинетике – шесть метров на четверых!
Справа социальный педагог беседует с родителями неблагополучных детей. Слева завуч с работниками филармонии (или еще с кем-нибудь) решает какие-то вопросы по внеклассной работе. Тут же дяденька, который в школе занимается тренингами, сидит в углу, закрыв уши, и пытается сочинять какие-то свои программы.
Ну а я с кем-нибудь готовлюсь к конкурсу чтецов (все занято: в кинозале – продленка, свободных кабинетов нет, а в коридорах дети бегают).
И в такой тесноте каждый день. На головах друг у друга в две смены, а практически – в три(8 классы с двенадцати начинают, 6–7-е – с двух, а заканчивают в половине восьмого). Представляете!
Совсем у меня под носом стол завуча по внеклассной работе. На нем куча различных бумаг, тетрадей. Вижу, сверху листочек, на котором детским почерком написано: «Докладная». Ну и я, человек любопытный, взяла почитать.

Подлинная правда

Раньше я читала докладные директору, но такого «речевого произведения», как это, не попадалось. Мне кажется, что вот уж действительно в документе отразились живой нерв и подлинная правда.
Читается как детектив, не могла оторваться. Сначала я не уловила, в чем суть. Поняла только, что там были замешаны два новых мальчика «кавказской национальности». И что брат вступился за брата.
Разобралась, когда стала читать по второму разу. Мальчики сначала дрались в шутку, а потом некто влез в драку. И, видимо, их драка уже готова была перерасти во что-то более серьезное.
Тогда один сказал, что драться без причины не будет. Тут другой обозвал его «бабой» (это я уже потом от детей узнала, а в объяснительной он написал «девчонкой»!). Естественно, чтоб доказать, что он не «девчонка» (и уж тем более не «баба»), ему пришлось драться дальше.
А перед тем как продолжить, он снял куртку и вытащил деньги, чтобы отдать брату. Тут обидчик еще и добавочно оскорбил и его, и его брата. Сказал, что они бомжи и что у них денег всего двадцать копеек.
И тогда они уже вдвоем его за это поколотили.

В шутку ли?

Прочла я и от стиля изложения прониклась восторгом: «Галина Юрьевна, кто же это так хорошо смог написать? Вот бы они так сочинения на уроках писали!»
Тут она мне и сама ситуацию осветила. Мальчики подрались, и одного из них пришлось заставить написать докладную. (Это у нас один из способов профилактической работы с драчунами: вот ты сейчас напишешь докладную, а потом мы посмотрим, что делать, – отдавать ее директору или нет.) Но драка была справедливой. А докладная нужна на случай, если в школу придут родители побитого обидчика.
В докладной: «Мы начали драться в шутку». Это 5–6 класс. Они дей­ствительно дерутся без конца.
В шутку ли, не в шутку, но идешь по коридору – и переступаешь через дерущихся детей. Если успеешь, то скажешь: «Это что такое? Ну-ка быстро встали!»
Но вообще-то я стараюсь не вмешиваться, потому что эти драки не до кровопролития. А драться-то им надо.
Мой сын учится в 5 классе, и он постоянно мне рассказывает, кого он сегодня побил. Но он никогда не скажет «бил»! У них градация – кто кого сегодня побьет (то есть победит). Вот они как бы в шутку и дрались.

Тайная жизнь

Есть интересная книга ленинградского психолога «Тайная жизнь детей и подростков». В ней речь немного о другом, а я же о том, что в нашей школе вот эта самая тайная жизнь детей меня очень интересует.
Ведь их насыщенную жизнь, которая идет параллельно с нашими скучными уроками, мы часто не замечаем.
У меня сын Петя. В первом классе его били все кому не лень, и он постоянно ходил ко мне жаловаться. Ребенок был вечно зареванным, мне часто говорили: «Вон ваш Петя плачет». И я бежала на выручку. И мне приходилось разбираться с мальчиками, которые его били.
Тогда я его отдала на борьбу. С первого класса, с середины года. Сейчас он в пятом и на борьбу ходит до сих пор.
На соревнованиях он не побеждает, но у него по физкультуре пятерки, и он отжимается сорок раз. У него появилась уверенность в себе. И он считает, что практически в классе может побить всех. Насколько это соответствует действительности, не знаю, но он мне уже не жалуется.
При этом он не задира какой-нибудь. Он тихий, спокойный ребенок. Но он каждый день говорит, кого он побил...
На днях, например, он мне сообщил, что одного мальчика побил. Я говорю: «Да как же ты его побил, за что?» А он: «Славика защищал».
А Славик у них такой, что его все могут побить. Так мой Петя за него вступился. Вот такие непростые у них детские взаимоотношения.
А перед отъездом сюда, в Москву, я в нашем кабинете увидела одного из тех мальчиков с Кавказа. Старшего вызвал социальный педагог писать объяснительную, почему он обозвал девочку. Оказалось, что была опять какая-то драка и сама эта девочка их обозвала первой...

Драматургия

А на прошлой неделе я вела урок в седьмом классе. Тема: драматургия. И вот я объясняла, что такое монолог. Рассказываю и чувствую, что говорю в пустоту. В чем дело, не пойму.
И тут одна девочка поднимает руку: вот вы сказали, что в монологе решается проблема и она должна быть жизненно важной. А я хочу сказать, что меня очень волнует проблема взаимоотношений в нашем классе. Вот видите сейчас – сидит Дима? Он плачет.
Я посмотрела на Диму, который всегда сидит за второй партой и на которого, пока я вещала, не обращала никакого внимания. Действительно, Дима сидел и утирал слезы.
Дальше она говорит: «У нас все мальчики в классе его травят, по всей школе развесили объявления с его кличками. Он по всей школе бегал и срывал эти объявления, а теперь плачет».
С мест на нее закричали, что когда она сама пришла в школу, то тоже стала его обзывать. А она: «Я думала, что вы просто прикалываетесь, что вы шутите. А потом поняла, что вы не шутите».

От игры до травли

И тут в классе такая буря началась! Я велела успокоиться и стала выяснять.
Начала с Насти. Та сказала, что она «за» Диму, и считает, что раз мы все одноклассники, то должны относиться друг к другу по-товарищески.
И говорила она это с такой болью в голосе и с такими горящими глазами, что, поверите ли, я даже позавидовала (а мы говорим, что сейчас дети черствы и циничны!).
Ее поддержала другая девочка: «Как тебе не стыдно, Кирилл, ведь ты сам обижался, когда тебя обзывали. Тебя вишенкой обозвали, и ты сам тогда чуть не плакал. А его не просто вишенкой обозвали». А ребята одно: «Он сам виноват, он сам проиграл!»
Оказалось, что этот Дима, который сейчас плакал, играл с друзьями в какую-то игру с уговором: кто проиграет, у того будет кличка.
Он проиграл, и друзья придумали кличку. Но тут в какой-то момент игра, видимо, переросла в травлю. Или кличка была очень обидной… Но когда он сказал, что разрывает уговор (что он уже не хочет, не будет и чтоб они отстали от него), то они сказали, что он «баба» (раз плачет!) и что они всю школу завесят объявлениями с этой самой его кличкой.

Прорвало

Стала я всех мальчиков опрашивать, кто и как к этому относится. (Дима уже и плакать перестал и слушал все это вполне заинтересованно.)
Выяснилось, что относятся одинаково вовсе не все. Один: я за Диму. Другой: я воздержался. А один мальчик долго сидел, сидел, а потом говорит, что ведь каждый из них мог быть на месте Димы и каждому было бы неприятно. Каково же ему сейчас?
Мальчиков было человек десять. И оказалось, что в зачинщиках – три человека (и к ним примкнули двое подлиз).
До конца урока мы уже больше драматургией не занимались. Я опрашивала стороны и старалась, чтобы они не кричали, слушая друг друга.
Но я не считаю, что урок был сорван. Он стал одним из тех редких моментов, когда тайная жизнь детей прорвалась. И на уроке мы коснулись драматизма их соб­ственных взаимоотношений, и оказалось, что это жизненно важная проблема.
А в самом конце урока я у девочек отобрала записку и уже дома прочитала: «Дима, мы с тобой, не плачь, скажи родителям, пусть напишут заявление директору...» (?!) То есть они его всячески поддерживали, а это, конечно, неплохо…
Такая вот наша школьная жизнь.